Вдруг какая-то геометрическая фигура, бесцветная, едва отграниченная от пустоты, возникла где-то на самом пределе сознания. Дёрнулась, исказилась, бросилась навстречу двум крошечным сгусткам мысли в кромешной тьме. Бросилась жадно, как бросается на запах живого существа веками, тысячелетиями спящий в анабиозе, ждущий своего часа древний, может быть, древнейший вирус. Он метнулся к девушке, слепо ударился об неё, потом ещё и ещё раз, с разных сторон, словно ощупывал, и вдруг вонзился в самую суть её ментального существования.
Она, извиваясь, завопила от боли, так, как никогда ни одно существо не корчилось, ужаленное в самый центр своего жизненного ядра. Костя бросился на помощь. Она чувствовала, как леденящее, уничтожающее Нечто, охватило её. Последним островком ясного, знакомого мира был Костя. Нинель схватилась за него, облекла собой и впилась в него, яростно, спазматически… Костя инстинктивно ринулся от неё, и они оба вынырнули на предыдущем уровне, потом — ещё и ещё, ближе к реальности. Ей казалось — она катится, кубарем летит по лестнице гипнотических вложенностей туда, наружу, вниз, ломая рёбра всех существ, в которых воплощалась. И мерещились образы сотен монстров, сплетающих свои крылья, хвосты, шеи в любовной страсти и борьбе.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Когда она, задыхаясь, в безумии, в ужасе выскочила наружу, из гипноза, была ночь. Дезориентирующая неизвестность. Чужая комната. Нетронутые книжные завалы в полутьме серебрились под пылью в углах. Со столика в бесконечно долгом движении сползал ворох толстых глянцевых журналов. Над ними, в бликах уличных фонарей двумя безглавыми башнями темнели два толстодонных стакана со следами виски. Вокруг — пачки снотворного. За окном мелькали огни авто. В центре комнаты темнота сгущена плотнее, чем в углах. И, истончаясь силуэтами на бледном оконном фоне, в самом центре позировали два старинных рогатых кресла. Две одинаковые реплики уставились друг на друга неподвижными барельефами на спинках. Два гипнотически ужасающих взгляда Горгоны Караваджо. В немом бессилии выпасть из их круга, начерченного мастером-плотником на надголовниках, прислонялись головы: Кости — на одном кресле и её — на другом.
Словно смертельно раненая, шатаясь, выбежала Нинель из Костиной квартиры. Стояла весна в самом расцвете. Босые ноги девушки касались травки на обочине дороги, по которой она бежала. Недавно прошёл дождь. И луна нижним краем светила из облаков…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
… Потом она узнает, что Костю долго и безуспешно лечили Барт с Бальджо. Что потом заболел сам Барт, и что Бальджо продолжал лечить того и другого, пока сам мог, борясь с собственным умопомешательством. Он подозревал, что, спустившись туда, на самый последний уровень, Костя и Нинель разбудили какое-то древнее чудовище, пожирающий сознание вирус. Он вырвался в мир и теперь передаётся через взгляд, возжигающий любовную страсть. Гибнут мужчины, женщины же только пропускают его через себя, улыбаясь хищным, затаённым оскалом.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Поэтому на Нинель эта встреча почти никак не сказалась. Она всё так же оставалась легкомысленной, соблазнительной, но ещё более далёкой, насмешливой и холодной. Только одна страсть завелась в ней, обострила свойственную ей черту характера: соблазнять и мучить по-настоящему, доводить до исступления и бросать в пропасть отчаяния. Каждые выходные вечером, тайком шла она в тихий переулок, в дом, над которым, неспешно загораясь, светилась томная, красная надпись. Переодевалась в костюм Евы и под маской Лилит кружилась вокруг пилона, раздавая поклонникам скрытое послание о безумии.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Алексей Жарков
Ворона и её психи
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Типичный терроризм направлен на то, чтобы причинить людям, в первую очередь, физические страдания, во вторую — боль утраты, и впоследствии — разбудить навязчивый страх. Мой рассказ о другом терроре — психологическом, о другой форме и методах террора, которые не наносят телу физических повреждений, но запросто калечат психику, незримо превращая своих жертв в уродов».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Поезд начал тормозить и, наконец, остановился. Такую короткую остановку обычно не объясняют, и люди не обращают на неё внимания — мало ли что. Метро — сложный организм, бывают и тромбы.