Но все это не похоже на речь. Оно напрямую передает одни и те же, доселе неведомые сигналы каждому из них. Единственная эмоция, кроме страха, что чувствует Михаил — любовь. Эмоция, которая, казалось, навсегда умерла после смерти дочери. А еще позже новое чувство заставило его сомневаться, что он вообще когда-то переживал любовь, что понимал истинное значение этого слова, о котором споры ведутся вечность. Неужели на их долю выпало первыми получить ответ на этот вопрос?
Когда все только начиналось, он внезапно понял, что любит Алису — он с ней был почти не знаком. К удивлению Михаила, когда он сам, не веря в то, что делает, заговорил с ней, она ответила взаимностью и проявила нескрываемую симпатию. А через неделю, Михаил понял, что по уши влюблен в биолога — Марию. Но Алису он любить не перестал.
Это нельзя было объяснить ни природной тягой, ни похотливым желанием. К мужской же части экипажа он ощущал братскую любовь, ему казалось, что с окружающими людьми он провел многие годы, преодолел множество невзгод, прошел длинный путь. Они чувствовали к нему то же самое.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Покинув комнату отдыха, Михаил медленно брел по пустому коридору станции, откинув все мысли. Он не думал куда направляется, ноги сами вели его. Обнаружил он себя на мостике, глядящим на черноту за панорамным иллюминатором.
— Поговори со мной, — прошептал Михаил. — Давай по-простому. Кто ты?
Чернота молчала.
— Давай же! Расскажи! — незаметно для себя его голос поднялся от шепота до крика. — Ты же там, я знаю…
За спиной послышалось тихое шипение: дверь отсека позади него открылась. Он развернулся и увидел Алису. Войдя в отсек, она остановилась у ступенек, ведущих к панели управления. Двери за её спиной сомкнулись.
Девушка смотрела на него влажными глазами, нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Что-то случилось? — спросил Михаил. И вдруг понял, что сказал это слишком встревожено. Он ведь может напугать девушку. И с каких пор эти вещи так заботят его?
— Михаил Александрович, — дрожащим голосом сказала она. — Кажется, я смогла кое-что найти.
Михаил встрепенулся, сбежал со ступенек и приблизился к Алисе. Даже сейчас, в этот тревожный момент, он чувствовал с какой силой его тянет к ней. Он хотел прижать её к себе, вдохнуть запах волос, провести пальцами по тонкой коже её шеи. Чертов маразматик! Она тебе в дочери годится!
Михаил тяжело выдохнул. Взял себя в руки.
— Ты смогла понять, как оно общается?
— Не уверена, но, кажется, я что-то нащупала. Могу показать, пойдемте.
Девушка торопливо развернулась и вышла в коридор, Михаил последовал за ней. У своей каюты она попросила Михаила подождать, юркнула внутрь и появилась через минуту с черной папкой и планшетом в руках.
Они направились в комнату отдыха, где обнаружили скучающего Гену. Тот смотрел на копию картины, висящую на стене: Ремедиос Варо «Тревожное присутствие». Михаил недоумевал, кому пришло в голову повесить в комнату отдыха именно её. Она всегда казалось ему жуткой, но сейчас, бросив на неё мимолетный взгляд, он вдруг понял, что порожденный богатым воображением художницы образ как нельзя кстати передает нынешние чувства всего экипажа. Вспомнилось почему-то детство, поход с отцом в галерею. Не было там Варо, было много непонятных маленькому Мише картин. Он, конечно, без труда разбирал то, что там изображено, но не мог взять в толк, отчего редкие посетители так подолгу смотрят на какой-нибудь лес, некрасивый, по мнению мальчика, портрет женщины или на бушующее море. Отец много говорил потом об этих картинах, употреблял столько ярких эпитетов. Говорил о страсти, покое и даже любви. Он видел все это в мазках краски на холсте и делился с сыном, который в ответ лишь кивал, делая вид, что все понимает. С возрастом чувство прекрасного, равное отцовскому, в нем так и не выросло. А теперь, взгляни он на те же картины, изменилось бы что-то? За последний месяц он стал совсем другим. Они все стали другими.
Он упал в кресло у фальшивого камина, издающего мерзкие потрескивающие звуки, совсем не похожие на те, что должно издавать горящее дерево. Наверное, и в этих щелчках был свой язык, который при желании можно расшифровать…
Гена отвлекся от картины и поприветствовал их, Алису особенно. Он поцеловал её в губы, и она, конечно, не противилась.
Михаил почувствовал только удивление, хотя ждал, что его кольнет ревность, даже попытался вытащить её из глубин души, но ничего не вышло. Хуже того, глядя на Гену, он вдруг почувствовал, что тот его лучший друг.