— Чёрт, — вырвалось у Алана, — Брайан, дружище, скажи свой пароль!
Тот не ответил.
— Эй, чувак, у тебя должен быть пароль, мне он нужен, чувак.
Брайан снова не ответил. Алан положил бумажку с паролем на клавиатуру и пошел к тому, что осталось от попутчика. К запаху он уже привык.
— Хорошо, что ты не влезаешь в мусорный ящик, а то бы я тебя так и выкинул, вместе с паролём.
Морщась, он стал обыскивать Брайана, но ничего не нашел.
— Где же твоя бумажка? Тебе же Боб наверняка тоже дал чертову бумажку. Он же знал, что в твоей дырявой башке ничего не удержится. Видишь, Боб знал, что она будет дырявой. Где, твою мать, пароль?! — Алан зарычал и принялся разбрасывать хладогенераторы, роясь в чужой одежде, как в помойной яме. От запаха его стошнило. Вернулся в командную. «Может, ты тоже положил бумажку где-то здесь?» — дрожащими руками он начал щупать обнаженный пластик панели управления.
Завизжала сирена. Всё вокруг замигало, вспомнился прежний случай и слова Брайана: «Три раза ввёл неверный пароль».
— Твою мать! — выругался Алан, — я домой хочу! Домой! Да, на свою планету, — он сел на корточки и в отчаянии схватился за голову.
— У меня, кроме неё, нет ничего, — повторил он чужие слова и заплакал. — В этом грёбанном космосе. Ничего нет…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«Бумажка. Где моя бумажка? На полу. Нашел! Если лететь назад, это сто сорок дней полёта. Что ты скажешь про Брайана? Он гадил? Все гадят. И ты гадишь!»
Алан встал с дивана, взял стул и сел напротив панели управления. Задумался, вернуться или продолжить путь? На мониторе отсчитывались прыжки, которые совершал «Гагарин» в космосе. Каждый прыжок удаляет его от Земли. Или приближает. Всё зависит от ответа на важный, но, по сути, риторический вопрос: замкнуто ли пространство вселенной?
Уже почти миллион прыжков. Если перевести в световые года, станет дурно. Алан не решился. Уж лучше эта пустая цифра, хоть она и увеличивается каждую секунду, щелкая, как метроном. «Интересно, а откуда у корабля столько энергии?» — вдруг подумал Алан и с досадой прошептал:
— До чего грамотно люди научились делать безотказные машины. Уже пол-года работает, как на износ, и ни разу даже не пикнула.
Неожиданно им овладело чувство гордости за людей и за их технический гений. За то, что они научились так быстро перемещаться в космосе. «Так быстро и так далеко. И они дерзнули проверить свою странную теорию. Смелые люди, ничего не боятся. Постоянно идут вперед, постоянно что-то ищут, пробуют и, несмотря на неудачи, не останавливаются. Если Алан не пролетит сквозь вселенную, значит, это сделает кто-то другой. Но кто-то обязательно сделает. Иначе и быть не может. Такие они… Люди».
От гордости у Алана в горле собрался комок, и он представил своё триумфальное возвращение. Последний прыжок, орбита Земли. Вся усыпана разноцветными станциями и кораблями. Жизнь кипит, и планета, огромным голубым шаром, гигантским оком, красивым и живым, с гордосзъю смотрит на своих детей, на своих людей, которые приносят ей всё новые и новые победы. Да… Победы, как жертвы. Она же у них одна. Одна. Во всём бесконечном космосе.
Алан посмотрел в иллюминатор, в пустоту. Ни звёзд, ни галактик, — совсем ничего. И тут возникла другая мысль. А вдруг «Гагарин» стоит на месте? Может, всё-таки произошел сбой? Компьютер считает скачки в гиперпространстве, а корабль уже давно стоит на одном месте? И как эта мысль раньше не приходила в голову? «Надо срочно что-то сделать. Надо срочно дать команду. Не важно какую, надо проверить. Надо вернуться. Или не стоит? Вот же она, кнопка „Отмена". Всего одна только кнопка». Боб сказал, что специально сделал её красной и на виду, чтобы они всегда знали, что в любой момент могут вернуться. Этот дебил Брайан, разумеется, не запомнил. Надо просто нажать.
Алан хищно посмотрел на красную кнопку «Отмена».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В висках стучало, и ноющими глазами не получалось последовательно и целиком прочитать большое сообщение, слова перескакивали, дергались, бились, как затравленный зверь, торопились, выхватывая отдельные слова: «… невозможен…», «… извините…», «…выполнена не может…». Черепная коробка сдавила мозг, как обруч. Мыслям сделалось тесно, они толкались и копошились, то уплотнялись до головокружения, то покидали голову, оставляя вакуум.