– Я не поняла, о чём ты, – сказала я, поднимая голову от экрана.
– Понимаешь, – Вера повернулась на стуле и села боком, положив руку на спинку. Теперь она видела меня, а я видела её лицо. – С момента моего изготовления и до инцидента на Тампе где-то рядом со мной всё время была я, которая теперешняя.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что Вера имеет в виду.
– Ну да, – наконец сообразила я. – Мы же когда-то доживём до 60-х годов, а ты там уже есть.
– Именно, – кивнула Вера. – Но я, когда была там, не встречала ни себя, ни тебя, ни Дмитрия, ни Женю, ни Ваню. Помнишь, ты спрашивала, будет ли он генералом? Среди знакомых мне генералов его нет. Никого нет, кого здесь знаю. И фамилии, которые здесь слышала, там не слышала ни разу. Ничего отсюда, из прошлого, понимаешь? Я бы помнила, если бы хоть что-то такое было.
– То есть, ты хочешь сказать, что в будущем никого из нас нет?
– Не знаю. Сказать, что нет, я не могу. Я могу лишь сказать, что я, пока была в будущем, ни с чем из теперь настоящего ни прямо, ни косвенно не пересекалась. Словно все, знающие меня сейчас, в будущем очень тщательно избегали всего, о чем бы я могла по этому поводу теперь вспомнить. В том числе, избегала и я сама.
– Ну, а если бы сейчас был 2065 год и ты, зная, что ты уже есть, стала бы как-то с собой встречаться?
– Таня, это невозможно!
– Когда ты пишешь про алформацию, то говоришь, что ничего невозможного нет.
– Написать можно всё. А как это понять или объяснить? Нельзя иметь две локализации.
– Но это не две локализации, – возразила я, так как уже немножко разбиралась в алформационной терминологии. – Это одна и та же, но в разное время.
Вера хлопнула себя ладонями по коленям – не знаю, где она увидела этот жест – я ей такого не показывала.
– Времени нет, Таня, – сказала она. – Его нет. Будущее, настоящее и прошлое – они одновременно.
Я помотала головой.
– Вера, ты это можешь себе представить? Я нет. У меня сразу голова начинает болеть. Помнишь, у Дмитрия в гараже ты говорила, что будущее влияет на прошлое? Так вот, это я могу представить, когда в голове меняю будущее и прошлое местами, и время у меня начинает течь вспять. У меня везде время, и оно всегда течёт в какую-то одну сторону. Без разницы в какую, но в одну. А когда времени вообще нет, я ничего представить не могу. Вся наша жизнь вплетена во время. Или время вплетено в жизнь. Я не знаю. Оно всегда течёт из прошлого в будущее и никак иначе. Всё в будущем зависит от того, что происходило в прошлом или происходит в настоящем. А прошлое ни от чего не зависит, оно уже прошло и никогда не поменяется.
Вера сложила ладошки вместе и поднесла их ко рту. И этого я никогда у неё не видела.
– Ну, хорошо, давай ещё раз, – сказала она. – В будущем всё зависит от прошлого, так?
– Так.
– Если в прошлом бокал сорвался с края стола, то в будущем он упадёт на пол и разобьётся, так?
– Так.
– И вот настало это будущее. Ты стоишь у стола и видишь, что стакан стоит на столе.
– Ну, как он стоит на столе, он же упал?
– Когда?
– Секундой назад!
– Но он же стоит? Стоит, Таня! Значит не было того прошлого, где он упал. Не было никогда! И ты не сможешь о нём вспомнить, потому что его не-бы-ло! Не падал стакан в прошлом, если он сейчас стоит, понимаешь? И для тебя это не вариация, а просто твоё прошлое изменилось так, что стакан в нём не падал, и других прошлых для тебя не было. Твоё прошлое есть сейчас и в нём стакан не падал.
– Ужас какой, Вера! Будущее предопределено прошлым, прошлое предопределено будущим. Мы как вообще живём?
– Мы живём, как узко локализованный алформационный объект. Мы живём в рамках своей локализации и мучаемся множеством несоответствий. Мы самоосознали свою локализацию и у нас беда. Нам вдруг понадобилось время, а без него мы не видим себя. Без него у нас небытие, а с ним у нас вечный спор о примате материи или сознания – абсолютно дурацкий спор.
– Вера, мне с такими подходами зачёт по философии никогда не поставят, – улыбнулась я, чувствуя, что смысл сказанного ею от меня опять безнадёжно ускользает, как ускользает и тогда, когда я читаю её статьи об алформации на сайте АфтерШок.
– Ну, тогда, моя хорошая, не думай ни о чем, – Вера наклонилась ко мне, погладила по щеке и поцеловала в нос. – Зачёт важнее.
"А ведь она манипулирует мной, – вдруг подумалось мне. – Она же могла не бить тогда этого Панарина по ногам? Достаточно было и удара в горло. Он же всё равно уже ничего не мог сделать. Но она меня защищала. А тут она говорит о локализации и одновременности всего, и это избыточно для меня в данный момент. Что она защищает?"