– А у неё есть настоящие эмоции, как думаешь? – задала я очень волнующий меня вопрос. – Она чувствует симпатию, приязнь?
– Я сам себе много раз задавал этот вопрос, но ответа не знаю. – Сказал Дмитрий. – Какие-то эмоции и чувства у неё, конечно же, есть, но на твоём месте, я бы не стал на них сильно полагаться. Мы-то и в человеческих чувствах и эмоциях часто не можем разобраться и даже в своих собственных, что уж говорить о Риткиных, о которых даже представления не имеем, что они такое.
– Она мне недавно сказала, что я ей нравлюсь, – поделилась я.
– Тигру антилопы тоже нравятся, а тебе устрицы.
– Я устрицы не люблю.
– Ты поняла, о чём я говорю.
– И ты понял, о чём я. Она же мне сказала, что я ей нравлюсь, не потому, что задумала меня съесть, а потому, что испытывает ко мне симпатию, приязнь.
– Ну, не знаю. Она боевой киборг. Может, если ей, как какому-нибудь слону из "Маугли", сказать, мы с тобой из одного подразделения, ты и я, то для неё ближе и родней тебя никого на свете не будет, но это же не любовь, да и не знаем мы такого приворота.
– По-твоему, она может тебя предáть?
– Таня, в каком смысле предать? Кому и зачем?
– Не знаю, – сказала я. – Вот возьмёт и избавится от нас. Станет мной и свидетелей никаких не будет.
– Нет, не сделает так, она же не дура. А родители твои? А твои сокурсники? А то, что ты всё время меняешься, растёшь, взрослеешь, а она нет? Никакого ей резона от нас избавляться, выбрось это из головы. И ты ей в самом деле нравишься, я же видел.
– Недавно она защитила меня от двух пристававших мужиков.
– Ну-ка, ну-ка, она мне не говорила.
– Когда я приехала из Рубцовска, а она из Томска, мы пошли отметить встречу в ресторан, а когда возвращались домой, к нам двое мужиков пристали на улице и она их за одну секунду вырубила.
– А вот это плохо. Нельзя ей светиться, Танюш. Следи за ней, не давай ей проявлять свою киборговую сущность. И ни в каком Томске она не была. Ей только и не хватает со своим липовым паспортом при покупке билетов залететь.
– А где она тогда была?
– Со мной была, возил её в Голубой Залив на выходные. О тебе судили-рядили, на путь истинный её наставлял. Она мне тоже говорила, что ты ей нравишься. Она даже не так говорила, не что нравишься, а что она тебя любит.
– А про машину она тебе говорила? Мы машину купить хотим.
– Про машину говорила. Я – за. И с тобой ей будет гораздо проще и безопасней. И что ты юрист, очень хорошо, и что соображаешь. И главное усвой, Тань, не она старшая или главная, а ты. Ты её защищаешь, а не она тебя. От нас защищаешь, от людей. Киборг только кажется умным и сильным, а на самом деле он перед человеком беззащитен.
Не стали мы с Верой заходить ни в какую филармонию. Не было у меня настроения. Сразу поехали домой.
Машину нашу нам отдали в марте. Синяя Субару Импреза с левым рулём, как мы и хотели. С обогревом сидений, чтобы попа не мёрзла. Права я получила в апреле, считай, на Верин день рождения, хотя когда её настоящий день рождения, неизвестно.
Не похвастаться такой обновой я не могла и поэтому в университет на занятия поехала на самурайке, как мы её прозвали. Правда, куда там было ехать – триста метров от дома и один светофор на перекрёстке.
В перерыве между лекциями я потащила Витю на улицу.
– Пойдём, сходим на парковку, – тянула я его за руку. – Я тебе кое-что покажу.
– Что покажешь? – притворно упирался он, пока я толкала его в спину, чтобы он быстрее переставлял ноги. – Раритетную тачку, на которой ездил академик Лаврентьев?
– Ну, давай-давай, шевели пимами.
Я подвела его к самурайке, смотрящей на нас своими удивлёнными глазами, томно прижалась бедром к её сверкающему новизной крылу и, позвякивая брелоком с ключами, спросила:
– Молодой человек, не хотите ли прокатиться с девушкой за беляшами?
Я пикнула пультом и дверные замки мягко щёлкнули.
– Ух ты! – восхитился Виктор. – Твоя, что ли?
– Наша с Верой, – я распахнула дверцу и жестом пригласила Виктора на пассажирскую сторону. – Пр-р-рошу!