– Помнишь наш разговор про то, что неплохо бы нам провести аудит по нашим юридическим делам, а то уж слишком часто в последнее время стали нас в судах и арбитражах обижать, – обратился генерал к Кербуту.
– Да, Алексей Романович, есть такое дело. Давно назрело.
– Вот и займись, раз назрело. В понедельник напомни мне кое-что уточнить с тобой, встретитесь в среду, а пока знакомьтесь, отдыхайте, а я пойду. Зинаиды Васильевны собаку обещал посмотреть, забыл, как зовут её, она говорила…
– Герман, – подсказал Леонид Сергеевич.
– Кобель, значит, – Алексеев-старший встал. – Иван, там мама хотела тебе что-то сказать. Сходили бы с Таней к ней…
Уже в двенадцатом часу ночи домой нас с Тороповым, довольно пьяненьких, везла Вера на тороповском крузаке. Самурайка осталась ночевать в замке.
– Пригонишь в понедельник её, ладно? – попросила я Ваню, протягивая ему брелок с ключом, когда он нас провожал.
14
Самурайки в воскресенье у нас не было – она гостила в Алексеевском замке, так что поехать куда-нибудь мы с Верой не могли. "Алексеевский замок" – так я прозвала дом родителей Вани на Лебяжьей. Очень уж большим и помпезным он показался мне, выросшей в двухкомнатной хрущёвке.
Торопов тоже был занят и не мог Веру или нас обеих куда-нибудь сорвать. Накануне, пока Вера везла нас из Алексеевского замка, Женя с заднего сиденья своего крузера путанно рассказывал о прелестях рыбалки и подвёл итог:
– Девчонки, я вас не приглашаю. Будут только пацаны, и мне в пять часов вставать. Мы поедем рыбачить.
– Берите побольше водки и во избежание несчастных случаев из машины не выходите, – посоветовала я, вспомнив старый анекдот.
Мы отвезли Торопова в Бердск и вернулись домой на такси.
Без машины воскресенье у нас выдалось свободным, и мы решили остаться дома, устроить очередную генеральную уборку и помыть, пока стоит тёплая погода, окна.
Голова у меня после вчерашнего была немного чугунная, но я приняла контрастный душ, визжа от холодной воды, а потом на кухне налила себе здоровенную кружку кофе с молоком.
Вера в светленьких трикотажных штанишках, подвёрнутых до колен, и в кофточке на пуговичках поверх беленькой маечки, подвязала себе волосы косынкой. Я надела шортики из обрезанных джинсов и топик, а волосы собрала в пучок и заколола крабом. Красотки.
Выпив кофе, я зарядила нашими вещами стиральную машину, а Вера притащила из кладовки большой пылесос, т.к. маленькому пылесосу-роботу была доступна лишь гостиная, но и та без пушистого ковра, на который он не мог взобраться, а если бы взобрался, то непременном бы там запутался и утонул. Посудомойку я тоже зарядила под завязку, чтобы не простаивала, собрав в общем-то чистую посуду – пусть будет ещё чище. Налив в тазик воды со специальным моющим средством и взяв щётки, я отправилась в гостиную мыть окна и остекление лоджии, а Вера принялась пылесосить. У неё лучше получалось управляться с этим подметающе-моющим агрегатом с тучей кнопок на панели управления. По телевизору орало что-то музыкальное.
Пока я мыла окно и лоджию в гостиной, Вера везде справилась с полами и отправила пылесос в стоило.
– Сейчас я у себя окно вымою и отдам тебе щётку и тазик.
– Лучше ты и у меня помой, – ответила Вера, поправляя выбившиеся из-под косынки волосы. – А я пока душевую, ванну и туалет отдраю. Встречаемся на кухне.
Я отправилась мыть окна в наших комнатах. У Веры так и осталась привычка держать некоторые свои вещи на подоконнике, а не в шкафу. Теперь там собирала пыль ещё и клавиатура Сомова.
– Вера! – закричала я. – А можно я клавиатуру в шкаф на пустую полку уберу?
– Убери! – прокричала она из ванной в ответ. – Я там везде вытерла!
Когда я вымыла окно в спальне у Веры и перешла в свою, то увидела, что у меня она тоже всё вытерла и даже навела порядок на туалетном столике.
Когда мы обе пришли на кухню, Вера спросила:
– Чаю попьём?
– Не, – отказалась я. – Лучше доделать и отвязаться. А то я уже притомилась, а сейчас посидишь и потом на расслабоне совсем не захочется продолжать.
– Я так и знала, что ты так скажешь, – улыбнулась Вера. – Тогда мой окно, а я вытру шкафы, холодильник и мойку. И посуду расставлю, закончила посудомойка.
– Ой, там ещё стирка в машинке, – вспомнила я, стоя на подоконнике.
– Я её уже развесила на сушилку. Постельное зарядила. Пойду мусор вынесу и ведро помою.
Она с пакетом в руках выскочила из кухни и я слышала, как на лестничной площадке прогремела крышка мусоропровода. Через несколько секунд Вера снова была на кухне.
– Ты как метеор, – сказала я, не оборачиваясь.
– Нет, я не двигаюсь быстрее тебя, – сказала Вера. – Я за этим слежу. Меня Дмитрий учил, что нельзя быстро двигаться, это не естественно.
– Наверное, дело не только в быстроте. У тебя, когда ты что-то делаешь, бывают слишком рациональные, выверенные движения.
– Это я только при тебе расслабляюсь, – сказала Вера. – При других стараюсь или вообще ничего не делать или побольше вертеть головой и двигать руками.
– Я на Торопова поражаюсь, – сказала я, спрыгнув с подоконника и закрыв окно. – Наверняка же он замечает некоторые твои странности. На мой взгляд, вы вообще странная парочка. Особенно ты. Он тебе никогда ничего не говорил, что ты какая-то ненормальная?
– Так он меня и считает ненормальной, – кивнула Вера. – Не настолько, конечно, чтобы в психушку сдать, но всё-таки. Он как-то признался, что иногда ему кажется, что я ребёнок.
– Это он, наверное, в детстве какое-нибудь жалостливое кино посмотрел.
– Какое? – тут же спросила Вера.
– Не знаю, – хмыкнула я. – "Чучело" или, может, "Лион".
– Посмотрю, – сказала Вера. – Я ему однажды рассказала, что в детстве в детдоме меня сильно напугали и я долго болела. У меня были психогенные и психосоматические расстройства, а потом, вроде, всё прошло, но кое-какие последствия остались на всю жизнь. Женя меня за это жалеет. Он сказал, что меня любит и ни разу мне ни одного резкого слова не сказал и ни одного грубого движения в мою сторону не сделал.
– А ты его любишь? – я посмотрела Вере в глаза.
– Люблю, – кивнула она. – С ним хорошо. Он всё время как будто меня ото всего защищает. Он жизнь за меня отдаст, как положено.
– В каком смысле, положено?
Я сидела на подоконнике, Вера стояла, опершись на мойку, как стояла я, когда приезжал Вовка, только она не сложила руки на груди, словно защищаясь, а сунула их в карманы своих штанишек.
– Я же киборг-женщина, командир взвода. Как ты думает, почему киборгов-мужчин на командные должности не назначают?
– Ты мне не говорила, что их не назначают.
– Не назначают, – сказала Вера.
– Почему?
Мне показалось или глаза у неё действительно стали совершенно неживые.
– Потому что мужчины, как правило, любят женщин. За некоторых женщин-киборгов они платят деньгами, а за меня здоровьем или жизнью, так как знают, я их тоже люблю и буду всегда защищать и тоже отдам за них жизнь, если обстановка того потребует.
– Ужас какой! Я не поняла! Ты что, с ними спала? Это у тебя что, слабость такая?
– У меня слабостей вагон и маленькая тележка, о которых люди, как правило, не знают, а это не слабость, успокойся, Тань. Можешь считать, что со мной переспал весь мой взвод. Ты не поймёшь, но если бы было так, то это означало бы, что они все готовы отдать за меня жизнь. Но я была не настолько хорошим комвзвода.
В этот момент я почувствовала себя, как Дмитрий, когда он вытеснял из своего сознания то, чего не мог понять или даже вовсе не хотел об этом знать. Теперь я поняла смысл его слов и о привороте "мы с тобой одной крови" и о том, что он не знает, как воспринимать Верины слова о любви… Что она в них вкладывает?
Мне нужно было над всем этим подумать, мне нужно было понять, что она чувствует...
– А в интимном плане Торопов может догадаться или почувствовать, что ты… другая?