— Человек, которого ты бы хотел видеть своим отцом… — сказал он в темноту.
— Смотри, — сказал Авив громко. — Вероника вышла замуж. Не по любви. Авив. Не по любви. Они… как… друг друга. Друг друга не любят. Она не любит. Я не люблю. Вот это… самодовольный. Цева съер! Он волосы красит! Почему они не сделают… гет? Из-за кэсеф? Ани холе биглал зе. Зе ло овед. Меолам ло эвед. Саба имеет кэсеф — биглал зе? Хакол ло бсэдэр!
— Тихо! — И Авив сразу заткнулся. Матвей с облегчением засмеялся. — Хочешь, чтоб сюда оставшаяся деревня сбежалась? С выкопанными обрезами. На израильского шпиона посмотреть? Смотри… тихо…
— Как смотреть тихо, — сказал Авив скрипучим голосом.
— По порядку. — Матвей сильно прихлопнул комара на лбу. — Ты себе на щеке выколол розу. Ты бы еще глаз выколол — маму обидеть. Теперь придется много денег тратить… кэсеф, чтобы вернуть как было. Ладно, ты еще пока не зарабатываешь. Когда начнешь — это первое, что тебе нужно сделать. Человек, которого ты не знаешь — ты видел одну фотографию… — Но Авив снова перебил:
— Я знаю. Сипарти ли. Вероника. Лам? Ло шаалти.
— Если тебе трудно, можно спик инглиш. Так я не понимаю.
— Я понимаю. По-русски, — буркнул Авив.
— Понимаешь по-русски, — согласился Матвей. — Твоя мать. Вероника. Меня не знает. Я ее никогда не видел. У нас оказалась общая знакомая. Она знала этого человека — которого ты никогда не видел. Она посоветовала твоей матери связаться со мной. У меня что-то есть. Что-то, что-то, что-то, что-то, что-то есть у бегемота. Что-то, что мне не принадлежит. Можно сказать, свойство. Я знаю, что нужно делать. Так вот, что тебе нужно делать. Забудь. И живи спокойно. Это, — он звонко пошлепал себя по щеке, — убери.
— Я хотел с ним говорить, — сказал Авив.
— Он бы не стал с тобой говорить, — ответил Матвей. Авив молчал. —Я — это он, — сказал Матвей. — Говори.
Авив в темноте сидел не шевелясь.
— Я хотел видеть. Однажды.
— Это невозможно. — Матвей встал. — Пошли в дом. Я — это я. Раз ты не хочешь со мной, ничего не выйдет. А если ты захочешь — я тебе отвечу за него. Взрослые — глупые. Они делают глупости. Тебе не нужно исправлять их глупости. Твои глупости еще не сделаны. Вперёд.
Он повернулся и пошел. Шагов десять спустя оглянулся. Авив в темноте качался, отталкиваясь ногой.
Печка догорела. Поворошил угли, почти серые, задвинул вьюшку. Как раз раздумывал, не развязать ли добровольную завязку, когда Авив появился.
— Пойдем, я тебе постелю.
— Я буду говорить.
— Поздно. Я устал. Завтра. Утро мудренее, так по-русски. То есть умнее.
— Рэга. — Авив поднял сомкнутые пальцы щепотью, ладонью к себе — будто показал, что держит. Эту невидимую «рэгу». — Ты меня привез… — Поправился. — Увез. Ты меня увез. Чтобы я его не видел?
Матвей взял его за плечо, повел в комнату. Широкое плечо было упругим. Авив шел покорно, тоже устал от эмоций. Расправил простыню, уложил, укрыл, как маленького. Вернулся к печке.
Малый там не унимался, шерудил. Бах! — стукнул чем-то. Матвей напрягся. Завез к себе чужого младенца, с его младенческими заскоками. Эпилептического приступа не хотите ли — с них станет.
— Я буду говорить с твоим другом. С Пётром!
— Спи! — рявкнул Матвей.
Вдруг охватила тоска по Пете.
Вот как это будет. Они не увидятся. Когда-то. Может, никогда. Пётр сюда ни разу не приехал. Он приглашал. Но у Петра не было времени. Если бы у него был сын. Только такой. Какой сын? С матерью своей они часто видятся? Петру не нужно.
Включился в той комнате свет, Матвей подскочил, как ошпаренный.
Авив сидел на кровати, таращил на него глаза.
— Я пишу. — Блокнот держал на коленях.
Матвей вернулся. Как он устал от Авива. Провалился в сон.
В одиннадцать Авив встал, прошел, шлепая пластиковыми тапками, в комнату с печкой. Матвей лежал, завернувшись в одеяло. Авив вышел во двор. Уборную Матвей не показал. Отлил в бурьян, далеко от дома.
Матвей перевернулся за это время на другой бок. Авив подошел, заглянул в лицо.
Лицо было красным.
Матвей как почувствовал, что смотрят, разлепил глаза.
— Уйди, — прохрипел. — Вирус!
Авив ходил по участку. Толкнул ногой качели, на которых сидел ночью. Ночью выпадала роса, он выходил во двор, замочился.