Яэль осклабился.
— Он не вернется на ферму к мамочке.
Коммод все еще изучал местность.
— Я спрашиваю, где Каррон?
— Без понятия, серж. А, вот он. Прижат за примархом.
«Примарх» представлял собой статую облаченного в стихарь человека, возвышавшуюся над всеми остальными, и изображавшую одного из благословенных сыновей Императора. Без сомнений, в лучшие времена она была настоящим произведением искусства. Недели зверств Архиврага не прошли бесследно. Она лишилась руки, лицо было разбито молотами, и с каждым мгновением на каменной плоти появлялось все больше следов от пуль.
Ее в качестве укрытия использовали сразу несколько бойцов Аргентума, поэтому она подвергалась ураганному огню с верхних этажей.
Каррон пригнулся за пьедесталом статуи, паля из пистолета по стенам.
— Вижу, — отозвался Коммод. — Не лучшее укрытие.
— Полностью согласен, — кивнул Яэль.
Каррон приподнялся, чтобы еще раз выстрелить. Его тут же сняли сразу трое снайперов. Даже первого выстрела вполне хватило бы, чтобы убить его — пуля вышибла ему мозги прежде, чем голова успела откинуться назад. Каррон безвольной грудой повалился на землю.
— Умер у ног Рогала Дорна, — отметил Яэль. — Немногие удостаиваются такой чести.
Коммод вместе с Яэлем принялся вести огонь по окнам.
— Это Жиллиман.
Еще одно тело закувыркалось в воздухе.
— С чего ты взял, что Жиллиман?
Их ответный огонь явно не остался незамеченным. Вокруг засвистели пули, еще больше уродуя их ангельского защитника. Яэль и Коммод бросились на землю и воспользовались передышкой, чтобы перезарядиться.
— Ты слепой? У него в руке книга.
Яэль перезарядил первым и выстрелил туда, откуда в них летели пули в последний раз.
— И? Думаю, Рогал Дорн умел читать, серж.
— Это священная книга Астартес, — Трон, что за дубина. — В ней все их законы.
— Ну, раз ты так говоришь, — Яэль ни на миг не прекращал стрелять. — Никогда не любил уроки мифологии.
Возле них упал еще один боец их отделения, тяжело дыша после перебежки в укрытие.
— Грюннер, — поприветствовали они его. Бледный и с пустым взглядом, он выглядел столь же уставшим, как чувствовал себя сам Коммод. Непослушными руками он перезарядил оружие.
— Черт, чего вы скалитесь?
— Такими уж родились, — ответил Яэль, продолжая стрелять по балконам.
— Устал, Грюннер? — вопросом на вопрос ответил Коммод.
— Долгая неделька выдалась, серж, — Грюннер выдавил из себя улыбку. Его такое взрослое лицо было испещрено морщинами от недосыпания. — Но скоро все закончится. Даже старик так говорит.
Коммод кивнул. Старику виднее.
Почти два часа спустя прибыла поддержка с воздуха, и атаками с бреющего полета и ракетными залпами «Стервятники» уничтожили западную часть Укрепления Гольхира. Все это время Аргентум был прижат к земле, неся потери от укрепившихся солдат Архиврага — продвигаться им было некуда, а отступление равнялось самоубийству. Такова была цена за то, что Избранные Слайдо были «первыми внутри, последними снаружи».
Каждый человек в их форме был ветераном штурмовых войск, лично отобранным самим Магистром Войны. Солдаты рассчитывали лишь на себя, забрасывая гранатами и поливая огнем хеллганов окна и стены. То и дело из орудийных гнезд выпадали тела, хотя их место постоянно занимали новые враги. Внутренний гарнизон не ослаблял сопротивление.
У них над головами с ревом пролетели «Стервятники» и сбросили на укрепления свой смертоносный груз. Ураганный огонь по Аргентуму ослаб, когда враги начали стрелять вверх по новой угрозе. Им удалось сбить семь машин, но даже горя и дымясь, они врезались в стены и крыши, которые атаковали до этого. Они служили даже в смерти.
Как только упала стена, погребя под собою многих солдат и обломки техники, Яэль был одним из первых, кто ринулся в образовавшуюся брешь.
Коммод остался, чтобы закрыть безжизненные глаза Грюннера. Лишь после этого он поднялся из укрытия и стал пробираться через опустошенный ботанический сад, переступая тела погибших братьев и сестер, а также обезображенные останки тех, кого они убили.
Один из присыпанных пылью трупов Аргентума схватил его за ботинок окровавленной рукой.
Коммод упал на колени и перекатил тело на спину. Человек был жив, но он не принадлежал к Аргентуму.
— Коммод… — сказал старик, — не бросай меня здесь.
Голос, который выкрикивал приказы на сотнях полях сражений, срывался с растрескавшихся губ Слайдо напряженным шепотом. После того, как обрушились стены, было сложно что-либо различить из-за пыли. Коммод вытер лицо Магистру тепловатой водой из фляги. Сквозь грязную форму крови почти не было видно, но шипящий хрип старика говорил ему о многом.
Сержант приподнял серебряный нагрудник Слайдо. В живот старику попал острый каменный осколок. Скорее всего, он срикошетил от земли, когда рухнули стены.
Коммод набрал воздух в легкие, чтобы позвать медика, но его рука оказалась в тисках мощной хватки.
— Не смей, — прошептал старик. — Подумай о боевом духе, глупец. Мы внутри. Все почти закончилось. Закрой рот и перевяжи рану или… или я найду нового старшего сержанта.
— Как только я выну обломок, кровь захлещет рекой, — сказал он, принимаясь за работу. — Ваше сердце подвергнется сильной нагрузке. Сначала травма, потом потеря крови…
Магистр Слайдо сплюнул пыль на землю, его лицо исказилось от нетерпения.
— Ты мне нравишься, дитя мое, но ты всегда был слишком болтлив. Перевяжи ее и подними меня на ноги.
— Сэр, вам нужно…
Сержант отшатнулся от крепкого, подогретого злостью, удара по шлему.
— Мне нужно закончить охоту, Коммод. Как и тебе. А теперь подними меня на ноги!
IX
Сначала Магистр измученно ковылял, потом шел, полусогнувшись, затем едва заметно прихрамывал, а под конец его усталость выдавали лишь стиснутые зубы и блеск в глазах. Злость и неуступчивость придавали ему силы там, где в ином случае боль должна была уже повергнуть его на колени. Для мужчин и женщин, которые служили Слайдо, именно эти часы являлись лучшим примером его жизни чем все мемориалы, возведенные после того дня.
В руке он сжимал Либератус, серебряную силовую саблю, которую подарили ему Верховные лорды Терры перед началом крестового похода. Ей он разил врагов, до которых мог дотянуться, и указывал стрелкам Аргентума на тех, до кого не мог.
Некогда в равной степени декадентские и вызывающие благоговейный трепет коридоры дворца за время оккупации Архиврага стали замусоренными и захламленными. Имперцы пробивались через разоренные залы, в которых воняло мочой, и огромные коридоры, где некогда находились коллекции религиозных творений, но пол которых сейчас был засыпан обломками стоявших там некогда статуй и загажен солдатней.
С каждым шагом голос Слайдо крепчал. С изогнутого клинка капала кровь, а глаза его пылали, словно он смотрел на что-то, чего не видели его бойцы.
— Чисто, — сказал Коммод семи бойцам Аргентума под его командованием. В противоположном конце коридора, где некогда размещалась выставка пейзажей с двенадцати разных миров, рухнул замертво последний вражеский солдат.
— Отличный выстрел, серж, — заметил Яэль. Коммод попал ублюдку в горло с семидесяти метров. — Попадай ты так постоянно, мы бы уже давно победили.
Сержант лишь кивнул, его обычное хорошее расположение духа бесследно испарилось.
— Ступени впереди ведут на укрепления Западного Палисада, — сказал Коммод Магистру Войны. — Или мы можем двинуться в обход к Центральному Клуатру, пойдя влево через служебные переходы.
— Палисад, — приказал Слайдо. — Он будет искать нас, как и мы его. Никакого отступления. Никакого побега за пределы мира. Он знает, что это конец.