Оказывается мой реципиент был парень не промах — последние два курса командовал отделением, и умудрился сделать его одним из лучших. Что, собственно и послужило причиной ссоры с Шуваловым, который со своей свитой не смог пережить того, что они оказались в аутсайдерах. Господи, какая глупость и мальчишество! Стоило из-за этого жизни лишаться!
В зале вокзала висели вполне себе понятные схемы, объясняющие разницу цены и предполагаемого комфорта.
Если коротко: жёлтые и синие — вагоны первого и второго класса, для привилегированных, зеленые — вагоны третьего класса, для «простонародья». Отличаются количеством мест, комфортом и ценой билетов.
Насчёт комфорта я было озадачился, так как в нижней части вагонов особой разницы не заметил. Всё оказалось просто — вагоны первого и второго класса ставят в начале поезда, оттого их меньше трясёт и гораздо меньше раскачивает на поворотах.
Первый класс от второго отличается тем, что в маленьком пространстве, называемом купе, были спальные места всего лишь для двух пассажиров, а не четырёх, как во втором, и выглядели они, как роскошные диваны, обитые бархатом.
Прибыв на извозчике, я свою кладь понёс сам. Её у меня не так много. Обычный курсантский рюкзак, со скатками шинели и накидки поверху и баул со всем остальным, что зачастую не входит в стандартный набор курсанта.
Билет во второй класс я купил свободно, а когда время подошло, поднялся с лавки в зале ожидания и направился на перрон. Тут-то и пиликнуло…
Хм, не понял. В прошлом мире у меня была целая система различных систем оповещения и изрядная свита из охраны, слуг и питомцев. Но вот такой пилик — пилик всегда означал одно — надвигающиеся опасности. Этакие, очень быстро наступающие, и зачастую, непредсказуемые…
Справедливо решив, что разобраться с тем, отчего и как сработало предупреждение — всегда успею, я накинул на себя Щит устремился навстречу неприятностям.
Двое крепких парней поджидали меня в тёмном переходе, ведущем от вокзала на перрон.
Переться к ним я не стал. Переложил баул в левую руку и остановился. Решил посмотреть, что они дальше собираются делать. Времени у них немного. Люди здесь часто ходят, а при свидетелях на какие-то действия эта парочка вряд ли решится.
— Слышь, курсантик, угости-ка дядю папироской, — сообразив то же самое, бугай тут же сделал шаг мне навстречу, а его напарник, этакий жилистый шустрик, опустил руку в карман и умело выбрал позицию для удара, сдвинувшись вправо.
— Стой где стоишь! — скомандовал я.
— А то что? Визгом меня оглушишь? — хрюкнул бугай, восторгаясь собственной шутке.
Продолжать дальше разговор было бессмысленно и опасно. Бугай схлопотал в живот Воздушным Кулаком, и вылетел на перрон, выбив спиной двери, а живчика встретил мой тяжёлый баул, летящий ему навстречу. Равновесие он не смог удержать. Его глаз я принял на кулак, приложил мордой об пол, а потом пару раз сильно пробил с ноги по корпусу.
Не прошло и нескольких секунд, как раздался свисток полицейского, его подхватил ещё один, а там и третий отозвался.
— Ваше благородие, что случилось? — первым влетел в переход ражий полицейский, громко топоча сапогами.
— Ограбить хотели. Вон у того в руке что-то опасное зажато, — указал я на шустрика.
Наступив сапогом на руку бандита, полицейский ловко сдернул с его руки увесистую гирьку на витом кожаном шнурке.
— Хороший кистень! Таким голову проломить — как нечего делать! — цокнул он языком.
— Васянин за старшего, тащите этих варнаков в околоток. А вы, Ваше благородие, каким классом ехать изволите? — озадачил он меня неожиданным вопросом.
— Вторым, — пожал я плечами.
— Вторым — это хорошо. Тогда я прямо в вагоне с вас объяснения сниму. Там и стол есть и людишки мешать не будут, — обрадовал меня служитель закона.
Я его прекрасно понял, когда мы пошли по перрону вдоль вагонов третьего класса. Несмотря на то, что до отправления поезда было более получаса, в каждом оконце было не меньше пяти самых разных лиц, начиная от ребятни, и заканчивая взрослыми.
— Третий класс всегда битком набивается, — пояснил мне полицейский, — До семидесяти взрослых разрешено, и по одному ребёнку бесплатно. Порой места не найдёшь, где присесть можно, а гам такой стоит, что кричать порой приходится.