А потом мы пошли вниз.
Самойлов нас заждался. Это можно было понять по останкам некогда запечённой утки, косточки которой он сейчас обсасывал, старательно собирая с них последние волоконца мяса.
Знакомить купца с фельдфебелем пришлось мне.
Занятное зрелище! Оба посмотрели друг на друга так, словно они борцы, которые готовятся выйти на помост.
Эти изучающие взгляды, старательно выпестованную агрессивность и уверенность в победе я уже не меньше сотни раз видел. Оттого заказал себе пиво с солёными орешками и приготовился наслаждаться зрелищем.
Ох, как же они рубились… То горячо сыпали аргументами и примерами, то ударялись в долгие истории, чтобы усыпить внимание собеседника и подойти к спору с другой стороны, то негодовали, а купец даже за грудь хватался, трижды имитируя признаки наступающего инфаркта.
Как я не растягивал употребления пива, но высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению лишь на середине моей третьей кружки. Причём обе стороны излучали полное удовлетворение и даже руку друг другу пожали.
А я, а что я… Я к обеду стал богаче ещё на восемьсот двадцать рублей. Больше половины из них заплачено за панцирь.
— Хороший купец, — лихо подкрутил ус фельдфебель, когда мы проводили взглядами подводу с товаром, который был продан Воронову, — Раза в полтора больше получили, чем у обычных скупщиков. И он был рад. Просил сообщать тут же, если у нас очередная партия трофеев скопится.
— Добрая новость. Думаю, что она не только нас, но и весь десяток порадует.
— А то… Парни уже и денег домой отправили, сколько раньше за полгода не отправляли, а сейчас, с этих денег, заново разговор про двуствольные уточницы заведут.
— Что ещё за уточницы? — услышал я незнакомое слово, но по смыслу догадался, что речь идёт про оружие.
— Тульские. Восемь линий* и вес пули вдвое больше, по сравнению с егерским штуцером.
* В России калибры нарезного оружия обозначались в линиях, при этом 1 дюйм = 10 линиям = 25,4 мм. 8 линий — это примерно восьмой калибр — 21,2 мм. Вес сферической пули 56–63 грамма, конической — 75–84 г.
— А о чём речь идёт?
— Так понравилось всем, как пуля из штуцера сайгаков клала, и как черепахе башку мотыльнуло, что она даже под панцирь ушла. А уточница мало того, что двуствольная, так и перезарядка у неё быстрая. Патрон, правда дорогой, как не в себя, но зато каков результат! Вот и подбивают меня парни, чтобы с общих денег я купил на наш десяток пару таких страхолюдин.
— А ты что думаешь?
— Пока ничего. Купцу вопрос задал. Пусть цены в оружейных лавках узнает. Боюсь, что три десятка патронов нам как бы не в само ружьё по деньгам встали.
— Ради тридцати выстрелов ружьё покупать?
— Так перезарядить-то мы и сами можем. Капсюля и порох есть, пули отольём — невелика хитрость. Нам лишь гильзы нужны. Но и их менять придётся время от времени.
Замолчал я надолго. Ровно настолько, чтобы мой десятник начал волноваться.
— Ваше благородие, я что-то не то сказал?
Нет, я конечно же могу Самойлову покаяться. Признаться, что это я должен был подумать над вооружением десятка, пусть и не знал о существовании таких ружей. Опять же, начальство у пограничников… Неужели среди них не нашлось ни одной светлой головы, которая бы сообразила, что берданки — далеко не лучшее оружие в борьбе с мутантами? Хотя… Вряд ли хоть одна штабная крыса, от которой что-то зависит в вопросах вооружения, когда-нибудь видела Тварей. А ломать через колено установившийся порядок, снабжая пограничников охотничьим оружием… Никак нельзя, господа. У нас же существует номенклатура, субординация, циркуляры и армейские уставы. Кому оно надо — огород городить… Всё же сверху донизу согласовано и на каждый чих документ имеется.
— Два ружья и гильзы к ним за мой счёт купишь, — распорядился я, услышав в ответ азартное хмыканье фельдфебеля, — Но патроны снаряжать сами будете. И не только пулями. Очень мне интересно, как по стае тех же ворон картечь себя покажет, — дал я новые вводные, заставив уже десятника задуматься.
Обед в офицерском собрании прошёл предсказуемо. Господа офицеры жрали, как не в себя, налегая на мясные блюда. Я старался поддерживать общий настрой, изображая энтузиазм, но в голове держал, что меня Дуняша ждёт, и может не понять, если я приду, осоловевший от количества съеденного.
Уделив девушке два часа, я занялся тем, что теперь можно делать без особой опаски — прокачкой собственной магии.
Массовый жор, который ожидаемо напал на офицеров, лучше всяких слов подтвердил мне, что версию штабс-ротмистра наши маги приняли, как руководство к действию. Ещё бы не приняли! Вчера вечером над Волгой не один десяток Огнешаров взлетал, которыми счастливый и изрядно пьяненький Васильков доказывал свою новую степень мага, чуть ли не требуя от остальных, чтобы они с ним состязались. Понятное дело, что мои не раз сказанные слова о том, что и у меня изрядные подвижки с ростом магии произошли, на фоне такого доказательства все просто приняли на веру.