— И в чём же, по вашему мнению, польза от такой тренировки? — захотелось мне услышать версию Сорокина, так как свои выводы я уже сделал.
— Чистая Сила, когда идёт противотоком, то смывает все бляшки и дефекты на ваших каналах и укрепляет стенки. Как родниковая вода. Очень скоро вы почувствуете эффект. В большей степени для каналов рук, а может даже и на росте своего резерва заметите.
— А он-то тут каким образом связан?
— Представьте себе, что вы делаете дыхательную гимнастику, заставляя себя правильно набрать воздух, и так же правильно его выдохнуть. Ваши лёгкие расправляются, и даже из их самых дальних уголков уходит углекислый газ, который там скопился сверх меры. В дыхательных техниках такое называется аэрацией лёгких, а то и гипервентиляцией.
— Красивый пример, — оценил я яркость сравнений.
— К сожалению, не мой, и как я догадываюсь, даже не моего учителя, — нехотя признался Владимир Александрович.
Должен заметить, интересный взгляд. В своём прошлом мире мы такими мелочами не заморачивались. У нас и магический фон был мощней, и потоки Силы на заклинания уходили в разы больше, так что чисткой и укреплением каналов столь архаичным способом никто не занимался. А здесь он работает.
Впрочем, мне не привыкать. Я за любые тренировки, если они приносят хотя бы десятые доли процента к росту какого-то магического аспекта. Пусть это будет улучшение и укрепление каналов рук, или ускорение реакции и каста хотя бы на пару десятых секунды. В конце концов всё в дело пойдёт. И я уже это проходил в прошлой жизни.
Чуть позже я сумел удивить мага ещё раз, когда вытащил книгу по травам и увлечённо начал её читать, делая пометки карандашом.
— Владимир Васильевич, а травы-то вам зачем? — не сдержал он любопытства.
— Для души, — оторвался я от книги, — Артефактами я тоже увлекаюсь, но в основном ради денег, а возится с травами просто люблю.
До прибытия в Тамбов я, под руководством Сорокина, успел трижды позаниматься с тибетскими артефактами, скидывая энергию в накопитель мага. Не скажу, чтобы ах какой рост магии у себя заметил, но зато вполне уверенно овладел подпиткой из накопителя, не касаясь его руками.
А это не просто плюс, господа, а здоровенный ПЛЮСИЩЕ!!
Я в восторге! Только ради этого одного стоило соглашаться на поездку в Тамбов!
Впрочем, через день — другой, ну ладно, через неделю — полторы, я бы и своим умом до такого дошёл, но на тот момент слишком много всего навалилось. Нужна была передышка и умственная перезарядка. Монотонная дорога и подсказка мага этому просветлению изрядно поспособствовали.
Слава телеграфу, в Тамбове нас встречали. Очень богатая карета. Шестеро стражей верхом, а те двое, что прибыли с нами, без затей запрыгнули на запятки кареты, изображая из себя грумов.
Владимир Александрович лишь головой кивнул, воспринимая такую встречу, как нечто обычное и должное.
За время моего недолгого отсутствия Тамбов ничуть не изменился. Где расположен особняк Кондоиди, больше похожий на небольшой дворец, я знал. Поэтому, когда наша карета проехала мимо Казанского Собора, то я понял — мы уже рядом.
Чопорный дворецкий встретил Сорокина на крыльце и поприветствовал его поклоном. Меня же он удостоил лёгким, едва заметным кивком головы. Вроде того, что подпоручику и этого чересчур.
— Их Превосходительство ожидают вас в библиотеке, — доложил он Владимиру Александровичу.
— Гостевые покои для барона Энгельгардта готовы? — спросил маг.
— Не извольте сомневаться, ваше Сиятельство, — поклонился дворецкий ещё раз, и уже мне поклончик отвесил, этакий, более уважительный.
Хех, а Сорокин-то у нас никак граф? И ведь слова не сказал, тихушник. Или наш граф любит путешествовать инкогнито?
— Ваше Превосходительство? — постучав, зашёл Сорокин первым, и сделав мне знак, чтобы я следовал за ним, — Позвольте вам представить барона Энгельгардта, Владимира Васильевича.
— Нашёлся наш герой! Да вы проходите господа, присаживайтесь. Как о карете доложили я велел в малом обеденном зале накрывать. Так что десять минут у нас имеется. Расскажите мне барон, как служба? Что на границе интересного?
Мы зашли в библиотеку и расположились за столом. Большая комната, стены которой были уставлены книгами, а воздух пах старой кожей, воском и чем-то ещё… Отчаянием?
Вблизи Кондоиди я вижу впервые. В числе гостей он пару раз бывал в училище на торжествах, но там нам было не до разглядывания именитых гостей на трибуне.
Мужчина в возрасте. Выглядит лет на пятьдесят. Вид измученный. С наружностью и повадками сановника, небольшого роста, с рыжими баками, с хохолком на лбу, с приятными формами обращения, с изысканной речью и тем, что Достоевский называл «дворянское присюсюкивание».