Не даёт мне покоя рассказ Янковского про одного из его соседей. Может я и перестраховываюсь, но на Бога надейся, а сам не плошай.
На обратном пути я заехал в гости к Савелию Павловичу.
Как я разузнал у Янковского, именно сосед ему рассказал про странности, происходящие через дом от него.
Как оказалось, заехал я зря. Слуга доложил, что его господин до сих пор в гостях. Чёрт, я мог бы и сам догадаться — раз Лариса Адольфовна уехала из дома, то два старых приятеля наверняка просто так не расстанутся, не приговорив пару — тройку бутылок вина.
— Савелий Павлович, а я к вам только что заезжал, но меня направили по другому адресу, — с улыбкой подошёл я к двум мужчинам, которые устроились в беседке, укрытой за густыми зарослями сирени.
— Выпьете с нами? — спросил Янковский.
— Один бокал, не больше. Обещал барышням прогулку, — решил я поддержать компанию.
— Интересно, зачем вы меня искали? Какие-то вопросы по артефактам? — поднял голову Савелий Павлович.
— По дороге с вокзала Сергей Никифорович мне про одного вашего соседа рассказал. И знаете — что-то меня не отпускает. Можно у вас какие-нибудь подробности про него выяснить?
— Вы про Полуэктова Тихона Трофимовича? — спросил Никифоров, сосед Янковских, на что я лишь плечами пожал, зато Сергей Никифорович утвердительно закивал головой, — Тихон он и есть Тихон. Вот уж кому имечко подошло, как родное. Он дворянин. Как маг очень слабый, к военной магической службе не пригодный. Обучился в Московском университете на историка. У нас служил в губернском архиве. После того, как его отец помереть изволил, Тихон вступил в наследство и со службы уволился. Последнее время, начитавшись про Генриха Шлимана, сильно увлёкся археологией. И не без успехов. Что-то в музей сдавал, а кое-что и продавал. Даже я у него как-то браслет из бронзы купил со странными письменами, которые до сих пор не могу расшифровать. Ни под один древний язык не подходят, — Савелий Павлович сделал пару глотков вина, чтобы промочить горло и продолжил, — Не скажу, чтобы мы с ним дружили, но беседовали не редко. В начале лета он словно на крыльях летал, готовясь к новым раскопкам. Мне, под большим секретом поведал, что надеется интересное сарматское захоронение найти. А когда вернулся, месяца через полтора, то всё наше общение как обрезало. Я даже пару раз запиской его в гости приглашал, так он ни разу даже не ответил, негодяй. Словно я ему обиду какую нанёс.
— А с чего вы решили, что он разбогател?
— Усадьбу он за городом роскошную приобрёл и теперь её обустраивает. Забор вокруг всей усадьбы отгрохал из обрезной дубовой доски. Чуть ли не в три сажени высотой. И ворота на гранитных столбах… Такие губернатору не зазорно поставить. Представляете, какие это деньги? Я побогаче Полуэктовых живу, но подобное себе позволить не могу. Боюсь, моего годового дохода даже на строительство забора не хватит, — привёл Никифоров достаточно убедительный довод, — А вы с чего вдруг им заинтересовались?
— Не то, чтобы я раньше сильно заинтересован был, но вот теперь — да. Появился интерес.
— И какой же?
— Древние захоронения. Их, знаете ли, обычно защищают или магией, или проклятием. А проклятия — это уже по моей части, — привёл я вполне правдоподобное объяснение.
Но меня терзают смутные сомнения, что не всё так просто…
Глава 23
Саратовские дела
Рассказывать Лариса Адольфовна умеет. Вроде и немногими деталями поделилась, повествуя о своей беседе с графиней Наговицыной, почти семидесяти лет от роду, а у меня просто картинка перед глазами, где чисто по Пушкину:
"Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!" *
* А. С. Пушкин. «Евгений Онегин».
Ага. Родня к больной слетелась на делёж наследства. И все они уже смертельно бабушке надоели и меж собой переругались. Короче — ждёт меня старушка с очень большим нетерпением и ярко выраженным желанием насолить всем родственникам ещё долгими годами жизни.