ЗУЙКОВ (тихо). Можете... Очень даже можете... Сергей Петрович!
Пауза.
Бурановский резко вскочил, в темноте стукнулся головой о поручень, застонал.
БУРАНОВСКИЙ (резко). А ну зажгите свет!.. Впрочем, я сам!
Щелкнул выключатель.
Вы кто?!! Сумасшедший? Шпион? Или, действительно, черт?!
ЗУЙКОВ (засмеялся). Да нет же, Сергей Петрович... Шпионы – они не такие. Не с моей рожей. Отнюдь! И нечистая сила ни при чем... Вон, перекрещусь, если хотите, хотя я и не верующий... То есть в религиозном смысле я как раз – верующий, но со своими загибами и в научном понимании отнюдь не отвергаю неопознанные явления...
БУРАНОВСКИЙ (перебивая). Откуда вам известно мое имя?
ЗУЙКОВ. По телевизору видел. Профессор Бурановский Сергей Петрович. Верно? Биолог. Верно?...
БУРАНОВСКИЙ. Биохимик.
ЗУЙКОВ. Ну вот, я ж запомнил... Вы еще про бальзамы египетские рассказывали. Как они фараонов консервировали... Я и брошюрки ваши в библиотеке брал. Сложно для простого читателя, но познавательно. А сегодня иду, гляжу – вы, живьем...
БУРАНОВСКИЙ. Значит, любовь к тринадцатому месту – вранье?
ЗУЙКОВ. Не совсем... Просто узнал, в каком вы купе, и с соседом вашим решил поменяться... А он – отнюдь. Я и ему – деньги, и проводнику – деньги. Такой народ образовался, что без тысячи рублей – пальцем не шевельнут...
БУРАНОВСКИЙ. И зачем это все, черт вас подери? Чтобы глупостями мучить?!
ЗУЙКОВ. Я вас давно ищу, Сергей Петрович. Я ж вам письмо писал. И про дочку. И про душу Владимира Ильича...
БУРАНОВСКИЙ. Не читал я ваших писем! А если и читал, то в корзину выкинул! Мало ли дураков нам пишет?! Я – ученый и никакими мертвыми душами не занимаюсь. Я – не Чичиков!
ЗУЙКОВ. Души мертвыми не бывают. Тут я с Гоголем – отнюдь... Тело – другая субстанция... Вот говорят: материя – первична, сознание – вторично. Я так думаю: здесь не в строю, чтоб на первый-второй рассчитываться... Душа с телом всегда вместе идут: грудь в грудь...
БУРАНОВСКИЙ (в отчаянии). Умоляю, не философствуйте! На вашем уровне это – как гвоздем по стеклу, честное слово! А что касается той передачи по телевизору про мавзолей, то мой институт этим вопросом больше не занимается. Все! Отлучили нас от тела вождя пролетариата, и слава Богу! Занимаемся рядовой биохимией.
ЗУЙКОВ (печально). Понизили, стало быть?
БУРАНОВСКИЙ. Не уверен. Думаю – наоборот. Позволили заниматься наукой. Ученый, если хотите знать, – высокое звание, выше не бывает... И если при этом не надо бесконечно якшаться с КГБ, то можно считать – моральную «нобелевку» заработал.
ЗУЙКОВ. Но связи-то старые остались? В мавзолей всегда можете попасть?
БУРАНОВСКИЙ. Туда любой может попасть! Встаньте в очередь и попадете!
ЗУЙКОВ. Да все не то вы! Я у этого мавзолея целый год простоял. В дождь и в снег.
БУРАНОВСКИЙ. Налюбоваться не могли?
ЗУЙКОВ. Да отнюдь! Это когда служил... Пост номер один...
БУРАНОВСКИЙ. Слушайте, хватит говорить загадками... Какой пост? Кому пост?.. Вы способны по-русски изъясняться?
ЗУЙКОВ. Я ж то и хочу. Все по порядку. Думал, сядем, поговорим, коли попали в одно купе...
БУРАНОВСКИЙ. Это я попал. Вы – вломились!
ЗУЙКОВ. Ну какая разница? Все равно теперь вместе до Москвы. Ночь впереди, на ходу не выпрыгнешь...
БУРАНОВСКИЙ (мрачно). Не знаю. За себя не поручусь.
ЗУЙКОВ (зазвенел стаканами). Наливать, что ль?
БУРАНОВСКИЙ. Я сказал – нет!
ЗУЙКОВ. А говорили – «по-русски»? Сергей Петрович, разговор доверительный... Как говорится, без рюмки да сигареты – контакта не будет!
БУРАНОВСКИЙ (нервно). Этого еще не хватало! В купе – духотища, и к тому же у меня на табак аллергия!.. Ладно! Черт с вами! Наливайте! Все равно, чувствую, встану с дурной башкой. (Забулькала жидкость.) Клянусь, последний раз поездом еду... Ни поспать, ни отдохнуть.
ЗУЙКОВ. Самолетом нынче еще хуже. У меня друг в аэропорту на полу неделю просидел. Керосина нет, а водки – залейся! Еле живой остался.
БУРАНОВСКИЙ. М-да. Времечко выпало! Да вы не до края лейте. Не улетаем.
ЗУЙКОВ (звякнул стаканом). Ну, со знакомством!
БУРАНОВСКИЙ. Пожалуй. Тем более вы-то про меня кое-что знаете, а я про вас ничего. Отнюдь!.. (Засмеялся.) Прилипло, однако, словечко...
Выпили.
ЗУЙКОВ. Закусим, чем бог послал... (Зашелестел разворачиваемой бумагой.) Мать напекла в дорогу. Все волновалась – понравятся вам пирожки с капустой?
БУРАНОВСКИЙ. Почему ж не понравятся?.. (Осекся.) Подождите, какая мать? Она знала, что вы со мной поедете? Значит, вы меня не случайно встретили?
ЗУЙКОВ. Да как сказать...
БУРАНОВСКИЙ. Так и говорите! Правду! Устал я от ваших недомолвок. Вы зачем сюда сели? Вы в Москву по делам или как?!
ЗУЙКОВ. Главное дело, Сергей Петрович, для меня – с вами поговорить! А на Невском сегодня я вас увидел действительно случайно! Бросился за вами, а вы – юрк в гостиницу... И след простыл. Спрашиваю: «Это – Бурановский?» – «Да», – говорят. – «Надолго он в Питере?» – «Сегодня назад в Москву»... – «А каким поездом?» – «А каким поездом профессора ездят?» Отнюдь только «стрелой». Первой или второй... Мать и говорит: «Поезжай, Вова!» И пирожки начала печь...
БУРАНОВСКИЙ. Кончайте интриговать. Рассказывайте!
ЗУЙКОВ. Тогда по-анкетному. С самого начала... Фамилия моя – Зуйков Владимир Михайлович. Родился в 1953-м, в Туле, в семье военнослужащего. Отец-мать – русские, вернее – туляки. Я это к тому, что мы, туляки, особые русские, как у нас говорят, «казюки», то есть «казенные» люди, надежные, всегда при заводе... Медленно запрягаем, быстро не едем, да много везем... У нас и советская власть позже всех началась, значит, позже всех кончится... Нас и немец не взял, стороной обошел... (Сбился.) К чему это я?..
БУРАНОВСКИЙ. Понятия не имею.
ЗУЙКОВ (вспомнив). А к тому, что анкетка у меня – чистая, прибранная. Как говорил старшина, на любом смотре показывай – ни один генерал в бинокль пылинки не увидит... И в школе нормально учился, и спортсмен-волейболист... Играл за «Буревестник»... Первый юношеский разряд... Комсомолец. В самодеятельности читал поэму Владимира Маяковского «Хорошо»...
БУРАНОВСКИЙ (с печальной безнадежностью). Скажите, это все очень важно знать?
ЗУЙКОВ. Очень! Для тех людей, что меня в военкомате смотрели... Я уже, Сергей Петрович, перехожу к моменту, когда меня, значит, призвали в армию в 74-м... Долго мышцы щупали, рост, вес. Даже на цвет проверяли... Ей-богу! Смотрели румянец на щечках... Я-то, честно, подумал, что меня куда-нибудь в космонавты определяют... Мы тогда все космосом бредили. И среди призывников кто-то парашу такую пустил: мол, космонавтов отбирать будут. Я даже как-то в мыслях примерился: «Космонавт Зуйков»! Звучит!.. А тут вдруг – румянец. Я у ребят спрашиваю: на хрена в космосе румянец? Они говорят, чтоб, когда в штаны от перегрузок наложишь, не бледнел и по цветному телевизору хорошо смотрелся... Шуточки у салаг, сами понимаете, – на уровне... И вот потом отзывает меня майор и торжественно сообщает: служить тебе, Зуйков, не в пехоте, не на флоте, а в особой роте войск КГБ. Конкретней – в полку охраны Кремля. И путь твой, Зуйков, как поется в песне, «далек и долог», а конкретней – сто восемьдесят шагов от Спасских ворот до поста номер один, где навечно возлег гений всех времен и народов сам Владимир Ильич Ленин... (Пауза.) Закурить, все-таки, не позволите?