До самого вечера мы с ним бодались. Если бы не подключившийся Мозгаклюй, хрен бы я его раскрутил! Но, тот хорошо помог и, на ляме с двумястами косарями зелени, мы с Буратино ударили по рукам. Через три дня мы подписали соответствующие бумаги. Довольны были все: и, я и, Буратино и Киса с Мозгаклюем… Особенно, были довольны Джостик и Создание, которым я перегнал на счёт причитающийся им жирный процент.
Пока всё оформляли, мы с Мозгаклюем вели трезвый образ жизни, боясь спугнуть удачу. Только беседовали. О чём? Да всё о том же: об портале и, как я с ним собираюсь быть и что делать. Про Спеца я решил Женьке не рассказывать. Так, на всякий случай. Да и, разыграть его хочется… Ведь мы с ним постоянно разыгрывали друг друга. Он, по понятным причинам, гораздо чаще — поэтому упустить такой удобный случай отомстить, я просто не мог…
Рассказав Женьке весь расклад и мои соображения, я спросил его:
— Что Женька, ты на этот счёт думаешь?
— Ну, даже не знаю…, — помолчав, произнёс он, — В принципе, я знал с самого начала, что ты захочешь изменить историю…
— Ты меня не понял! Я не хочу менять историю. Я хочу лишь уменьшить потери России в первой половине двадцатого века… Это конечно, изменит историю, но не кардинально.
Женька долго думал, о чём-то размышляя… Наконец, выдал:
— Ну, а почему бы нам просто не завалить, тупо, Никалашку? Может, другой царь будет не такой дурак? Ну, а потом — Гитлера!
— Ага, вот сиди и гадай: такой дурак, не такой… Это несерьёзно! Никалашку и, без нас с тобой завалят, не волнуйся… Найдутся добрые люди! Дело, то не в нём. Вся система сгнила! А вдруг, хуже будет? Оттого, что я производство продовольствия в России увеличу и налажу производство каких-нибудь самых примитивных авто — я почти на сто уверен, что хуже не будет! А, вот насчёт устранения царя… Вот тут, вообще не уверен! Переиграть больше не получится — это не компьютерная стратегия. Итак, что-то слишком много козырей мне дадено — аж подозрительно… Так же и, с Гитлером… Дело, то не в нём! А в том, что после Первой Мировой немцев раком поставили и имели их, с особыми извращениями… А им — немцам, это дело жутко не нравилось! Сам прикинь: арийцы, как никак — а их раком… Поэтому, если не будет Гитлера — будет кто-то другой. Может, более умный — Шпеер, например… Вот тогда, нам точно …оппа. И, ещё: без Никалашки ход истории так поменяется, что мы не сможем его прогнозировать. А так мы сможем, хотя бы приблизительно все критические моменты знать и наиболее острые углы сглаживать. Так, ты со мной?
Мозгаклюй возмутился:
— Ты, ещё спрашиваешь?! Ты, что? Вообще, меня за скота — без Родины и флага держишь? Итак, сколько времени мне мозги парил…
— Успокойся, Женька! Я только-только сам решил, встревать или нет. И, то — ещё даже в том времени не легализовался. Ещё, не известно — получится или нет…
Однако, Мозгаклюй не хотел успокаиваться и излил мне душу, что ранее за ним не замечалось:
— Как тебе известно, я родом из одной большой сибирской деревни… Мой прадед, помнишь, я про него рассказывал? Ну, тот — который лошадей на свадьбах тормозил? Ну, это дело было, в основном, так… По молодости, да по пьяне. А, вообще-то он вроде знахаря был: зубы заговаривал, кровь останавливал, суставы вправлял, да переломы лечил… Травником тоже, хорошим был. Как, кого на охоте поранят, или роды тяжёлые — так его звали… Со всех окрестных сёл и деревень, даже. Много народу ему благодарны были! На войне, ну — Германской, он в санитарах служил. Тоже, я думаю — очень многим раненым помог, много жизней спас… Короче, зла от него никто не видел — одно добро только! Как после Октября домой вернулся, мужики-фронтовики его из уважения председателем сельсовета и, назначили. Когда Колчак пришёл, повесили прадеда и перестреляли полдеревни мужиков, кто не успел в тайгу сбежать… Кого не расстреляли, того шомполами выпороли. А, за что? Помещиков в Сибири отродясь не было, усадьбы их не громили… Вообще, ничего не происходило! Ну, была одна власть, стала другая… Была сельская управа, стал сельсовет… Ну и, что? Должна же быть, хоть какая-то власть?!
Женька замолчал, передыхая от слишком бурной речи. Первый раз его таким эмоциональным вижу…
— А деда, в Отечественную убили… И, все взрослые мужики из нашей деревни там же, полегли. Все до одного… Вернулось несколько инвалидов — да и, из тех больше половины скоро умерли. Парней да девок, вплоть до четырнадцатилетних — моего отца в том числе, на построенный в соседней области авиазавод мобилизовали. Обратно они не вернулись — городскими стали, кто голод да туберкулёз пережил… Короче, кончилось наше село… В восьмидесятые отец перед смертью ездил — так, даже места не нашёл! А, ты спрашиваешь…