Сам же остался их караулить. Покатался туда-сюда на велосипеде… Через два часа разбудил всех и накормил тем же бульоном, но уже, с варёнными овощами. В конце — по очень маленькому кусочку куриного мяса. Где-то в Сети вычитал — очень давно, такой способ вывода из голодовки… Снова уснули, уже самостоятельно перебравшись в дом. Ну, теперь до утра проспят, пора и мне в своё время сваливать. Там сейчас как раз обед, после него, до вечера прозанимаюсь подготовкой к легализации. Потом, после ужина, «позанимаюсь» с Котёнком, а спать возвращусь сюда — в прошлое…
…С утра снова замутил им варево из куриного окорочка и овощей, утроив последние количественно. После завтрака ещё и слабенький чай с сахаром, а через полчаса каждому по яблоку… Ну, будем считать, от голодной смерти я их спас! Теперь надо думать, что с ними делать дальше…
— Ну, что? Давайте, наконец, познакомимся! — обратился я к вновь обретённым подданным, когда те — благополучно переварив сытный завтрак, задвигались по двору, — меня зовут Дмитрий Павлович Стерлихов… Я — здешний помещик, а вы кто?
Громосека, принял по случаю «праздничного» дня — воскресенья, свой утрешний стакан и сейчас дрых без задних ног, поэтому меня опровергнуть не мог. Блин! Ещё ему надо, как-то про вновь прибывших грамотно разжевать, чтоб не спалился сам и не спалил меня…
Мужик заговорил, отчего-то старательно пряча глаза:
— Я — Степан Поликарпович… Крестьянин, стало быть… А, это семейство моё: жена, Евдокия Фроловна, да дочери — Маша, старшая, Фрося, да — Даша, младшенькая… А, что с Ваняткой, барин?
— С Ваняткой — всё ровно! Привет вам передавал…, — всё семейство истово закрестилось на верхушку Храма, где на куполе виднелся крест, ещё с остатками позолоты, — пускай у меня покамест побудет, слаб ещё больно.
— Век тебя благодарить будем, барин, сына ты мне спас единственного, — Степан Поликарпович пал передо мной на колени, за ним, с привычными завываниями, всё семейство, — то всё Бог дочерей давал… Еле-еле сына вымолил и то, хотел Господь его прибрать… Чуть я верой не пошатнулся! Ты, барин, удержал…
— Барином, кстати, меня называть не надо — шибко не люблю! Называйте по имени-отчеству. Или, просто — «господин Стерлихов», но никак не «барин». Уяснил?
— Уяснил, ба… Дмитрий Павлович.
— И, вот это… В ногах у меня валяться не надо. Чтобы в последний раз! Если, в дальнейшем, сильно приспичит — иди в Храм и там валяйся, сколько хочется. Заодно и, лбом побейся! Понятно?
— Понятно, Дмитрий Павлович…, — вообще-то — по морде судить, этот мужик, вроде, не глупый. Просто тут, возможно, среди нижнего сословия, принято перед высшими придурковатыми прикидываться… И, физически, должно быть, весьма здоров. Вон, костяк какой крупный! И, на голову, кажись, выше тех мужиков, что я ранее видел. Истощен, конечно, очень сильно… А то, что Степан бреется, хотя и зарос уже недельной щетиной, вообще говорит о его некоторой, даже «продвинутости».
— Ну, а документ какой, у тебя, Степан, имеется? Паспорт или, что там у вас? — вообще-то, его документ мне никуда не упирался — просто любопытство стало посмотреть на здешние документы…
— А, на что тебе? — неожиданно забуксовал Степан Поликарпович, почему-то покраснев, как красна девица. Мне стало ну, ужжж, очень любопытно…
— Хочу посмотреть. Вдруг, ты каторжник беглый, какой! Отвечай потом за тебя перед властями и Государём Императором…
— Так, я ж его Вам показывал…
— Когда это было? Не помню. Давай документ, говорю! А, если нет его у тебя — поедем в полицию! Новый выдадут, коль чист перед Богом и Государём…
— Ага, выдадут они, как же! Обдерут, как липку, да, ещё и поизголяются… — мужик, почему-то, чуть не плача, залез в сундук, всё ещё находящийся на телеге, достал оттуда замызганный узелок, развернул его и, на свет божий появилась закопчённая икона, книга — похоже библия и небольшая пачка бумажек. Порывшись в бумажках, Степан выудил одну и, не смотря мне в лицо, протянул.
— Степан Поликарпович… Что? — у меня глаза на лоб полезли, — Ху… Ха, ха, ха! Как, такое может быть?! Ха, ха, ха!
Минут пять я сотрясался от хохота… Такое я раньше — такие фамилии, я только в анекдотах слышал!