Батарея, то есть — четыре установки, счетверённых «Максимов». Шестнадцать пулемётных стволов всего… Ого! Двадцать одна с половиной тысяч пуль в минуту!!! Не знаю, как там по самолётам, а вот по коннице атакующей лавой…
— Нормально. Никакой «лихвы»!
— …Инженерно-сапёрная бригада. Для чего она нужна, я думаю вам рассказывать не надо — мосты, переправы, дороги в ближнем тылу… Минировать ничего не надо — воюем на своей территории, очень часто — между собой. Нам лишние безногие инвалиды не нужны!
— Это, смотря какую «территорией» считать своей…
Подумав, Генша со мной согласился:
— Вообще то, да! Учитывая некоторые исторические реалии, на территории Финляндии, например, желательно иметь — поближе к сорок первому году, как можно больше безногих инвалидов. Жестоко?! ДА, ЖЕСТОКО!!! Но, нас тоже — никто и никогда не жалел…
— …Батальон связи. Линейщики, радисты, телеграфисты… Делегаты связи. Ничего объяснять не надо? …Вот и, хорошо.
— …Автобат, хотя бы в машин сто — сто пятьдесят грузовичков. Можно, типа, знаменитых полуторок. Хотя — если что, перебьёмся и обыкновенными мужицкими мобилизованными телегами. В реале же перебились?!
— …Заградительный отряд, численностью до усиленного стрелкового батальона.
Послышались возмущённые, усиливающиеся шёпотки…
— Да, да! Именно заградительный отряд! Причём, заградительный отряд с карательными функциями, — твёрдо, сжав губы и, враз внешне ожесточившись, подтвердил Генша, — гражданские войны в белых перчаточках не выигрываются! Придётся и, тылы свои от враждебных элементов чистить и мятежи с восстаниями подавлять! С бандами бороться, наконец… А как, вы хотели?!
— Из пулемётиков в спины своим постреливать — чтоб, шустрее наступали…, — послышалось из зала.
Генша пристально оглядел зал, разыскивая умника… Но, не нашёл.
— Перед Полтавской битвой, Пётр Великий поставил позади своих боевых порядков калмыков, с приказом колоть «шустро наступающих» не в том направлении… А, мы чем хуже?
Аргументов, «чем же мы хуже» не нашлось и, Генша продолжил, снова всех удивив:
— Более того, по примеру того же Петра, предлагаю формировать эти «заградительные отряды» из инородцев… Даже, не из граждан России. Лучше всего из китайцев и корейцев — зверства у них побольше чем у наших, а их услуги обойдутся дешевле.
Весь зал — в едином порыве, что-то заорал, вскочил и сделал попытку ломануться на сцену… Ну… Может, мне это показалось! Еле успокоил, выскочив впереди стола и отчаянно махая руками! Минут через десять, все угомонились и снова расселись по своим местам — кроме тех, кто не захотел оставаться и ушёл, громко хлопнув дверью.
— Ну Вы и, учудили, уважаемый Геннадий Алексеевич! — в свою очередь возмущённо обратился я к улыбающемуся, как ни в чём не бывало, Генше, — Вы собираетесь убивать русских людей руками этих… Этих…
— «Косоглазых чурок», Вы хотели сказать, Владимир Фёдорович? — понимающе улыбаясь, закончил за меня Генша, — вот бы никогда не подумал, что Вы нацист и расист!
— Я не нацист и не расист! Но то, что Вы предложили…
Кстати, я читал его «реконструкторский» план и, там — ни про «заградительные отряды», ни про «китайцев и корейцах» в них… Для меня это было полной неожиданностью!
— Вы возмущены, Владимир Фёдорович, что я предложил убивать русских руками корейцев, китайцев… Или предположим, руками латышей и прочих «интернационалистов»? Так, да?
— Ну, так…
— Но, Вы отдаёте себе отчёт, что убивать своих же — таких же русских, как мы, всё-таки придётся?
— …Ну, отдаю — придётся. Гражданская война, всё же… Брат против брата, сын против отца…
— Значит, Вы вполне осознано считаете, что убивать русских руками русских же, более морально, чем руками лиц другой национальности? Вы более охотнее убьёте своего брата, отца или сына своими руками, чем наняв для этой… Мммм… Скажем так — грязной работы, кого-то постороннего?!
Я почувствовал себя в дурацком положении… Весь пресс-конференц-зал, все оставшиеся в нём, затаили дыхание, следя за нашим идеологическим поединком.
— …Нет, не считаю! …Нет, не охотнее!
— Был бы сейчас на моём месте товарищ Ленин, он бы Вас, Владимир Фёдорович — с полным на то основанием, кстати, назвал бы проституткой… Слава Богу — пока, всего лишь политической.
Это был полный пипец! Так глубоко под плинтус, меня никогда ещё не опускали… Долгое время я молчал, боясь поднять глаза на зал. Потом, переборов себя, я встал, пожал руку Генше и сказал, как ни в чём не бывало: