— Хочешь еще еды? — спросил он, отпивая и возвращая ей контейнер.
— У нас ее достаточно? — обнадежено спросила она и заметила, что Рэй колеблется с ответом.
— Для тебя — да, — сказал он, наконец.
Ким недоуменно взглянула на него.
— Почему только для меня?
— Ты — женщина. Я — мужчина, — заявил он, как будто это все объясняло.
— Сколько было батончиков? — спросила она, указывая на сверток.
— Шесть.
Ким заглянула в сверток и насчитала пять оставшихся.
— Ты сказал, что мы здесь уже два дня.
— Верно.
— Ты не ел с тех пор, как мы приземлились?
— Тебе бы понадобилась еда после прихода в сознание.
— Но ты…
Рэй растерянно взглянул на нее.
— Ты — женщина, ты на первом месте.
— Но…
— Съешь еще один, — приказал он.
— Только вместе с тобой, — отрезала Ким.
— Нет, — возразил он. — Тебе это нужно больше.
— Как долго мы пробудем здесь?
Рэй посмотрел на вход в пещеру и, хотя он не видел бури, он слышал ее. Он нахмурился.
— Эти бури обычно продолжаются с неделю.
— Но кто-то придет за нами?
— Да, — он уверенно кивнул. — Мои люди.
Ким взглянула на сверток, обдумывая то, что он сказал. В другой жизни, она бы съела все, не беспокоясь о будущем или о Рэе, но это было до того, как она потеряла свою семью, до ганглианцев.
Они могли пробыть здесь еще пять дней, и осталось всего пять батончиков. Ее взгляд скользнул к Рэю. Он бы позволил ей съесть их все, если бы она захотела, не оставив ничего себе. Почему? Он был так же важен, как и она. На самом деле, он был более важен, поскольку она понятия не имела, как выжить в этом месте.
— Я могу подождать.
— Ким…
— Ты обещал рассказать о том, что знаешь.
Рэй увидел, как упрямство вернулось в ее взгляд, и тяжело вздохнул, почему-то зная, что она не уступит.
— Мы почти пересекли границу Кализианской Империи, когда перехватили корабль ганглианцев, спешно покидающий торнианское пространство. Когда мы высадились на их корабль, они стали сопротивляться, — он увидел ее замешательство. — Ганглианцы никогда не сопротивляются. Они трусы, не имеющие чести. Они процветают на боли других.
— Да, я это поняла, — тихо произнесла Ким, вспоминая, как вонючий ублюдок, казалось, радостно шипел, когда она кричала.
Дрожа от воспоминаний, она подтянула колени к груди и обняла их.
— Ты в порядке? — спросил Рэй, заметив ее дрожь.
— Просто… Пожалуйста, продолжай.
Рэй кивнул.
— Они не всегда были такими, — он заметил ее удивленный взгляд. — Когда-то они были гордой и благородной расой, стремящейся защищать тех, кто слабее. Они были хорошими друзьями торнианцев.
— Что же их изменило? — Ким не смогла удержаться от вопроса.
— Великая Инфекция повлияла на их разум, исказив их до такой степени, что все, что они когда-то презирали стало им необходимо. Они начали охотиться на более слабые виды, захватывая их в плен, чтобы наслаждаться болью, пока их не продадут. Именно поэтому их корабли вне закона в Торнианской Империи.
— Они собирались продать меня? Сделать рабыней?
— Да. Так они сейчас и живут. Продают самцов в шахты, а самок в Дома Удовольствий.
— Дома Удовольствий… — прошептала она.
— Да. Они знали, что будут приговорены к смерти, если мы тебя обнаружим. Именно поэтому они тебя спрятали.
— Почему я? — спросила Ким, ее взгляд, наполненный пережитым ужасом, впился в Рэя. — Зачем я им?
— Потому что ты красивая, — сказал Рэй, прежде чем смог остановить себя.
— Красивая? — Ким отрицательно покачала головой, может быть, когда-то она была достаточно тщеславна, чтобы думать, что достаточно привлекательна, но красива… Никогда. Джен была самая красивая в семье. Она унаследовала высокий рост отца, светлые волосы матери и потрясающие голубые глаза. Ким же получила непослушные рыжие волосы отца, его зеленые глаза и маленький рост матери. Нет, она не могла быть красивой, особенно после издевательств, перенесенных в ганглианском плену.
— Да, — твердо произнес Рэй, — красивая и редкая, с волосами цвета огня… — его голос затих, когда он заметил ее изумление.
— Просто рыжие, — отрицательно прошептала Ким.
— Они — живой огонь. Твоя кожа бледная и мягкая, как лунный цветок, а глаза… — Рэй взглянул ей в глаза, заметив в них шок. — Твои глаза — цвета редких драгоценных камней. Ты бы принесла большую прибыль на аукционе рабов.
— Я бы не прожила так долго, — возразила Ким.
Рэй коротко выругался. Нет, не прожила бы. Она бы умерла на этом вонючем корабле ганглианцев, и он никогда бы не узнал столь изысканного существа. Рыча, он вскочил на ноги.
Ким закричала, шарахнувшись с уступа, когда Рэй, свирепо зарычав, вскочил на ноги. Она решила, что сейчас умрет. Ей не защититься от него.
Рэй замер, когда Ким вскрикнула, увидел, как она упала с уступа, и заметил ее взгляд, полный ужаса. О, Богиня, что он наделал? Где был его легендарный контроль? Он никогда не раскрывал своих эмоций, никогда не позволял, чтобы другие видели, что он разгневан, но с этой женщиной… С того момента, когда он обнаружил ее спрятанной в отсеке, он был не в состоянии контролировать свои эмоции. Сделав глубокий вдох, он попытался успокоить девушку.
— Прости, Ким… — к сожалению, его голос был все еще груб и полон ярости. — Пожалуйста, не бойся меня. Я прежде умру, но никогда не наврежу тебе.
— Ты… Ты… — она заикалась, пытаясь вжаться в стену, не обращая внимания на острые выступы, впившиеся в спину.
— Я зол. Не на тебя, — быстро поправился он, — на ганглианцев, за то, что они сделали с тобой. Этого никогда не должно было случиться.
Рэй заставил себя шагнуть назад, давая ей необходимое пространство, хотя все чего он хотел, это вернуть ее в свои объятия.
— Они могут найти нас здесь? — спросила Ким, обнаружив, что ей намного легче теперь, когда он отошел. — Прежде чем это сделают твои люди?
— Кто? Ганглианцы? — нахмурился Рэй и увидел, как она кивнула. — Ким… — его голос, наконец, пришел в норму после того, как ярость схлынула, сменившись отвращением на себя, за то, что он не объяснил ей все сразу. — Ганглианцы, захватившие тебя, мертвы. Они никогда не повредят тебе снова.
— М… Мертвы?
— Да. Я должен был сказать об этом сразу.
— Но мы разбились… Ты сказал, что на нас напали.
— Напали, я не знаю, кто, но это не похитившие тебя ганглианцы, клянусь. Тебе нечего бояться. Я защищу тебя.
— Но… — Ким поморщилась, когда выступ скалы снова ткнул ее в спину.