Он прикусил губу, услышав, что его назвали замечательным человеком. Она не могла сказать это всерьёз.
Рей заправила прядь волос за ухо.
– Больше всего на свете я хотела бы иметь семью, – прямо сказала она. – Я всегда думала о том, что хорошо было бы иметь родителей или братьев, сестёр, может, когда-нибудь мужа и детей. Но я разложила всё по полочкам и поняла, чего хочу на самом деле – быть для кого-то действительно важной. Если кто-то для меня важен, а я важна для него – уже не имеет значения, семья мы или нет.
Она пожала плечами.
– Наверное, это называется «обрести семью». Я обычно говорю «друзей», но люди обычно это имеют в виду. На человека не всегда можно повесить ярлык и обозначить его как, например, приёмного отца или приёмную дочь. Иногда эти отношения странные, для них трудно подобрать одно конкретное определение. И всё же они могут быть очень важными.
Рей схватила кружку, стоявшую за кадром, и отпила, тяжело вздохнув.
– Какое счастье, что я снимала тот эпизод про чай. Это единственное, что держит меня на плаву, пока я зашиваюсь в универе, на работе и со всем остальным, – она поставила кружку на стол. – Ладно, я сейчас с вами не для того, чтобы пробовать чай или что-то ещё. Я просто хочу призвать вас взглянуть на ваши отношения – с членами семьи, с другими людьми. Любовь – это драгоценное, редкое чувство, иногда её проверяют на прочность и рвут на части, иногда люди ранят друг друга, но это не значит, что следует отказываться от любви. Ведь любовь имеет свойства расцветать вновь.
Она мягко улыбнулась экрану.
– Я надеюсь, ты смотришь, – сказала она. – И знаешь, что я сейчас обращаюсь к тебе. Не существует ярлыка, подходящего для обозначения места, которое ты занимаешь в моей жизни, но ты очень для меня важен. Хочу, чтобы ты это знал.
Видео закончилось.
Бен уткнулся лицом в подушку и тихо заплакал.
========== 6. «Рей пробует… совершить смелый поступок!» ==========
Бен раньше никогда не понимал вселенской ненависти к понедельникам. Когда каждый день ужасен, какая разница, как именно он называется?
Однако в этот понедельник он всё понял.
Его глаза были красными и воспалёнными от слёз, бессонная ночь его измотала, и когда Бен залетел в свой офис, его живот скрутило от страха.
Он всё здесь ненавидел.
Он ненавидел бездушные взгляды всех и каждого, начиная с сотрудников на ресепшене. Ненавидел идеальные костюмы, идеальные зубы, идеальные причёски. Ненавидел эхо от своих шагов по чёрному полированному мрамору.
Офисы «Первого ордена» были тёмными, дорогими и стерильными, они и в подмётки не годились загромождённой, уютной квартире Рей.
Он вздрогнул. Как бы сильно он ни старался сосредоточиться на чём-то, чём-то другом, он не мог перестать думать о ней. Что она делает, что чувствует, она зла на него или в душе рада тому, что ей больше не придётся с ним говорить. Всё утро он проверял телефон – рефлекс, выработанный за сотни дней их знакомства, когда он с надеждой ждал каждого её сообщения.
Хорошо, что он удалил Твиттер, хотя ему безумно хотелось узнать, что она сказала бы в ответ на его признание. Наверное, отнеслась бы с пониманием и сказала что-то милое – Рей спустила бы его с небес на землю мягко – и тогда его втянуло бы в новый бесконечный круг тоски и отрицания.
И всё же ему не хватало её. В груди болело, словно он вырвал собственное сердце.
На работе всё сразу пошло неладно. Он допустил глупую ошибку в таблице, которая, к сожалению, привлекла внимание Сноука, потом опоздал на важную встречу на пять минут. Когда всё закончилось, Сноук вывел его в коридор и набросился.
– Когда я нанял тебя, – сказал старик низким и пронзительным тоном, – я подумал, что увидел в тебе нечто особенное. Теперь понимаю, что ошибся, – генеральный директор выглядел как какой-то сморщенный упырь из-за всех этих морщин на тонкой коже измождённого лица, но излучал куда больше грубой силы, чем кто-либо из знакомых Бену.
– Пожалуйста, – попросил Бен. Он не мог потерять работу – это единственное, что у него осталось. – Лишь одна ошибка. Этого больше не повторится.
Сноук осклабился.
– Одна ошибка за другой. Ты теряешь хватку, Соло. Позор, – он указал на Хакса, задержавшегося неподалёку явно подслушать. – Хакс выполняет все поставленные мной задачи. Почему я не могу сказать того же о тебе?
Бена переполнял гнев, вена на его лбу запульсировала. Он ненавидел Хакса, ненавидел его самодовольную ухмылку, жестокие колкие слова и безнравственные манипуляции.
– Хакс – обманщик. Он скажет всё, что Вы хотите слышать, даже если это неправда.
Верхняя губа Сноука скривилась в отвращении, обнажая зубы.
– В отличие от тебя. Кажется, ты не в состоянии сказать ничего, что мне хотелось бы услышать.
Хакс хмыкнул, и Бен повернулся к нему, сжав кулаки, лишь бы не прокатить его лицом по полу.
– Не вмешивайся, – прошипел Бен.
– Зачем? – спросил Хакс, с презрением подняв бровь. – В конце концов «Первый орден» станет моим.
– Хакс! – пронзительный голос Сноука заставил его вздрогнуть. – Будь поосторожнее со своей самонадеянностью.
– Да, сэр, – Хакс опустил голову. – Прошу прощения.
Сноук снова обратил своё внимание на Бена.
– Ещё одна ошибка, и тебе конец. А теперь убирайся с моих глаз.
Бен бросил ещё один презрительный взгляд на Хакса, прежде чем вернуться в свой кабинет. Мог ли этот день стать ещё хуже?
***
Оказалось, ещё как мог.
Чтобы наверстать упущенное, ему пришлось пропустить обед, и в итоге Бен пришёл в бешенство. Стажёр не доставил файл вовремя, что привело к общей задержке процесса, и тот же стажёр уронил со стола кофе Бена, заляпав брызгами не только брюки, но и несколько важных документов. Сноук стал свидетелем произошедшего и немедленно уволил мальчишку, не успел Бен и накричать. После чего, поскольку Рей однажды заставила его подумать о том, насколько жестокая борьба проходит у подножия корпоративной лестницы, Бен почувствовал свою вину за увольнение стажёра.
Это, само собой, вызвало очередную волну мыслей о Рей и вогнало его в петлю самобичевания, тоски и отчаяния снова.
Возможно, Бен Соло проклял себя пять лет назад, порвав со своей семьёй и устроившись на эту жестокую работу, но только теперь осознал, каково это – находиться в аду.
Около трёх часов дня его телефон завибрировал. Бен чуть повернулся в сторону и нахмурился, схватив его, задаваясь вопросом, что Сноук от него хочет на этот раз.
Это было push-уведомление от Ютуба: на канале «Рей Пробует!» начался прямой эфир.
Его рука задрожала. Чёрт, почему он не удалил приложение Ютуба вместе с Твиттером? Ему не хватило сил сопротивляться. С тяжёлым вздохом он подключил наушники и перешёл к видео.
Оно называлось «Рей пробует… совершить смелый поступок!». Эта формулировка показалась ему значимой, но он не понял, почему. Рей была на середине предложения, когда он начал вслушиваться.
– …и я просто думаю, это позор, что люди больше не совершают диких и безумных поступков, как в кино, – она шла по тротуару, держа телефон перед собой. Теперь, когда он знал, что она в Нью-Йорке, проплывавшие с её шагами витрины казались ему знакомыми. В Нью-Йорке была своя эстетика – нечто серое и тесное, но в то же время с вкраплениями цветастого, такое можно было увидеть во всех пяти районах.