Он услышал, как Джим Шумейкер выходит из дома – застекленные створчатые двери открылись с ужасным скрипом, – но успел отойти от окна обратно на середину двора и уставиться в небо. Джим по-прежнему был босиком, и теперь две верхние пуговицы его мятой желтой рубашки были расстегнуты – умышленно выставленное напоказ свидетельство недавней возни с очередной подружкой в одной из задних комнат. Рэй попытался сделать вид, будто поглощен созерцанием звезд, но Джим не поддался на удочку.
– Я знаю, чем ты тут занимался, Рэй. – Он рассмеялся и положил руку ему на плечи. – Ты поссал на мой дом, верно?
После секундной заминки Рэй сказал:
– Ты меня застукал.
– Ах ты, сукин сын! – Джим рассмеялся еще громче. – Но знаешь что? Это неплохая мысль.
Рэй смотрел, как Джим окатывает длинной дымящейся струей чистенький белый кирпич. Когда пи закончил, Рэй не без труда отговорил его от намерения вернуться в гостиную и предложить всем остальным мужчинам («Да и женщинам тоже, я же не шовинист, черт возьми!») выйти и поссать на дом, где он почти двадцать лет жил с бывшей миссис Шумейкер, где они вырастили двух детей, сына и дочь, которые сейчас учились в университете, и где каждое воспоминание самой своей полнокровностью словно указывало на грядущие пустые годы, без любви и конфликтов, без ссор и вспышек раздражения, без упущенных возможностей, воображаемых или реальных. «Вот почему Джин даже не запотела оставить дом себе, – однажды сказал Джим Г но. – Он на нее нагоняет тоску».
На меня тоже, подумал Рэй, но промолчал. Тускло освещенная спальня, стеллажи для журналов у камина, бесконечные хождения Джима по кругу, от одного гостя к другому. И самое главное – его превращение в типичный образец конченого человека. Именно тоску, а не воспоминания о Джин они пытались изгнать, собираясь на эти вечеринки: если достаточно громко смеяться и достаточна много пить (думали все они), возможно, сам дом исполнится радости и ужасный призрак сломанной жизни покинет друга. Но пока этого не произошло и, похоже, не предвиделось в обозримом будущем. Может статься, в конечном счете Джим все правильно понимал.
Когда они возвращались на машине домой тем вечером, Рэй был трезвым, а Дженни сонной. Она зевала, тихо постанывая. Останавливаясь на красный свет, он брал руку жены, но потом отпускал, чтобы включить передачу, а потом снова пытался взять; и Рэй размышлял, не поставили ли они крест на романтических чувствах в тот день, когда купили этот крохотный японский автомобиль. Неужели экономичный расход горючего и долгие влажные поцелуи – вещи несовместимые? Большой американский автомобиль часто ломался в каком-нибудь живописном месте, и в ожидании техпомощи они могли лечь бедром к бедру и просто заняться любовью; а эта практичная малолитражка могла только довезти их до дома.
– Бедный Джим, – сказала Дженни немного погодя. – Он действительно нуждается в помощи Весь вечер не спускал с меня глаз: все ждал, когда я всерьез примусь за вино. Он похож на стервятника.