– Я думала, я умру. – Она говорила шепотом, словно мать все еще могла ее услышать. – Я страшно рада вернуться домой.
– И я страшно рад твоему возвращению. – Он взял у нее сумки и занес в дом.
– Передний двор выглядит замечательно, – сказала она.
– А задний?
Она прошла через гостиную в кухню и выглянула в окно.
– Рэй, – сказала она. – Да?
– Ты что, не мог убраться на заднем дворе?
– Мог, – сказал он.
– Но не убрался. – Да.
Дженни подбоченилась и вздохнула.
– Я мог, – продолжал Рэй, – но не хотел беспокоить их.
– Кого?
– Посмотри, – сказал он.
– Я смотрю.
– Птицы, – сказал он. – Мистер и миссис С.
– О! Боже мой!
И словно в фильме о семейной жизни пернатых, выбрав самый подходящий момент для своего появления, на крышу скворечника Дженни горделиво опустился мистер С, ослепительно голубой, с длинным сухим усиком плюща в клюве. Миссис С. сидела на ветке поодаль и наблюдала за стараниями мужа. Рэй и Дженни стояли у окна, соприкасаясь плечами, и смотрели, как мистер С. забирается внутрь, вылетает наружу, снова забирается внутрь и снова вылетает наружу, возвращаясь сначала с прутиком, потом с веревочкой, потом со здоровенным комком шерстинок и ниточек.
Дженни стояла с приоткрытым ртом, потрясенная до глубины души.
– Рэй, – сказала она. – О, Рэй! Мне кажется, я никогда в жизни не была так счастлива.
– Хорошо, – сказал он. – Значит, нас таких двое. Он запустил руку ей под рубашку. Она притянула его к себе ближе, потом еще ближе, как делают влюбленные.
ОСЕНЬ 1976-го Самое главное
– Он просто позвонил тебе ни с того ни с сего?
– Ни с того ни с сего, – сказал Рэй. – Я взял трубку, и это оказался он. Я сказал «алло». А он сказал…
– И вы никогда раньше?…
– Нет, мы никогда раньше не общались. С какой стати? Зачем ему знать обо мне? Я понятия не имел, что обо мне кто-то знает. Я имею в виду – из людей вроде него.
– Но он знал о тебе?
– Он позвонил. – Рэй пожал плечами, предельно выразительно, как ему казалось. Но иногда даже такого выразительного жеста бывает недостаточно. – Хотя, конечно, я не такой известный человек, как он.
– Ох, Рэй! – Дженни рассмеялась. – Ну не трудно ли все время быть таким скромным? Неужели ты не можешь просто от души насладиться минутой успеха, сознанием своей значимости?
– Я наслаждаюсь, Дженнифер. – Рэй натянуто улыбнулся, на мгновение покоробленный словом «минута». – Но о каком успехе ты говоришь? – Он рассмеялся. – Всего-навсего телефонный звонок, просьба.
– Я страшно рада за тебя, Рэй. – Она поднялась на цыпочки, словно цветок, тянущийся к солнцу, и поцеловала его в правую щеку. Опускаясь на пятки, она улыбнулась. Следов помады у него на лице не осталось, поскольку Дженнифер не красила губы, но на щеке все равно горело ярко-красное пятно.
– Спасибо, Дженнифер, – сказал он. А потом, вероятно, он сделал шаг назад там, где другой мужчина сделал бы шаг вперед; он не знал точно. Возможно, он просто посторонился, пропуская прохожего. В любом случае Дженнифер заметно расстроилась. Лицо у нее вытянулось.
– Я тоже буду рад за себя, – продолжал Рэй. – Но пока держу пальцы скрещенными… – он показал пальцы, -…и жду завтрашнего дня. Пожелай мне удачи.
– Ага, – сказала она, возвращаясь в обычное, веселое расположение духа. У Дженнифер была неприятная привычка постоянно говорить «ага». Потом она повторила: – Ага… желаю удачи, Рэй.
– Хорошо, – сказал Рэй. – Похоже, мы опаздываем. – Ибо они встретились на улице случайно, но дороге на работу, как случалось часто, слишком часто последние несколько недель. Рэй подозревал, что Дженнифер подстерегает его, прячется за углами домов и витринами магазинов, незаметно подкрадывается к нему, чтобы сказать «доброе утро». Но с другой стороны, она заведовала магазинчиком «Кофе-чай» в квартале отсюда. Вполне естественно, что они иногда встречались.
Похоже, – сказала она, не двигаясь с места.
Да, – сказал он.
Она по-прежнему не двигалась с места.
Тогда пока, Дженнифер. – Рэй легко дотронулся до ее руки и медленно пошел прочь. Чувствуя спиной пристальный взгляд, он обернулся, и она помахала рукой, действительно похожая на цветок, колеблемый ветром; она стояла все там же на тротуаре, обтекаемая с обеих сторон людским потоком, и махала рукой. Воспоминание о вечере, когда он потерпел Фиаско, не потускнело и памяти. От воспоминаний не убежишь. Похоже, от Дженнифер Мьюборн тоже. Когда Рэй отошел дальше и снома обернулся, она уже скрылась в толпе, и он видел только руку, поднятую над головами прохожих.
Но он. Тот самый он, о котором Дженнифер и Рэй говорили тем утром. Он был Питером Бойланом, художником. Бойлан пользовался такой известностью, что если звучала фраза с безымянным местоимением третьего лица мужского рода (например, «Он просто позвонил тебе ни с того ни с сего?»), вы с большой долей вероятности могли предположить, что речь идет о Питере Бойлане. Но такова парадоксальная природа славы. Человек теряет имя. Он становится настолько известным, что необходимость в нем отпадает.