Сын, войдя, сразу бросился в объятия к отцу. Шамиль расцеловал его, гладил по голове. Джамалэддин не видел, что лицо самого дорогого для него на свете человека исказила гримаса. Даже в такой жуткий для любого мужчины момент, даже ненадолго, Шамиль не смог себя заставить побыть просто отцом, попрощаться как принято в обычной семье, найти те слова, которые сказал бы любой папа своему чаду. Он не мог перестать быть имамом и вождем. Не мог ни на секунду.
— Как ты, сын мой?
— Хорошо, отец.
— Что делал?
— С Исой дрался!
Шамиль посмотрел на дядю.
— Кинжалы деревянные! — успокоил имама Бартихан.
— Ох, ох, ох! — улыбнулся Шамиль. — Кто победил?
— Мы не закончили!
— Дядя, позови всех сюда через пять минут!
Бартихан кивнул, вышел.
— Джамалэддин!
— Да, отец!
— Нам придется разлучиться.
— Надолго?
— Не знаю. Надеюсь, нет.
— Хорошо, отец.
— Ты же не знаешь, почему?
— Не знаю. Почему?
— Тебе нужно будет побыть у русских.
Сын молчал. Смотрел на отца. Ждал.
— У наших врагов, — Шамиль вздохнул. — Я не могу сейчас тебе приказывать. Я могу только попросить тебя мне довериться. Так надо, сынок.
— Меня не нужно просить, отец, — Джамалэддин обвил руками шею отца. — Если так надо тебе, значит, я пойду к нашим врагам.
— Они тебя не тронут, не бойся.
— Я не боюсь, отец. Я — сын Шамиля.
— Хорошо, мальчик мой, — Шамиль поцеловал сына. — Никогда об этом не забывай. Веди себя достойно. И ничего не бойся. Я вернусь за тобой. Ты обязательно закончишь свой бой с Исой!
— Да, отец!
Вошли сподвижники. Шамиль встал.
— О, Господь! Ты взрастил своего пророка Моисея — да благословит его Аллах и приветствует! — в руках фараона. Этого моего сына, формально, я, если и передаю неверным, в действительности, однако, он является закладом, врученным Тебе, вещью, отданной Тебе на сохранение. Ты — лучший хранитель! — Шамиль провел ладонями по лицу и обратился к собравшимся. — Нужен человек, который будет постоянно сопровождать моего сына и даст ему исламское воспитание. Есть желающие?
Все, кто так яростно недавно настаивали, чтобы отдать Джамалэддина заложником, стали отводить глаза. Лишь Юнус из Чиркея откликнулся:
— Я пойду!
— Юнус! — обратился Шамиль к мюриду. — Тебе доверяю жизнь сына. Будь с ним рядом в русском лагере. Защищай его даже ценой своей жизни.
— Я все исполню, учитель! — чиркеевец прижал руку к сердцу. Он снял с себя оружие и передал товарищам, оставив себе лишь один кинжал. — Пойдем, Джамалэддин. Нам придется пройти этот путь бесчестия до конца.
Взяв мальчика за руку, Юнус двинулся к русским баррикадам. Маленькая ручка в его мозолистой ладони слегка дрожала. Но Джамалэддин шел, стараясь изо всех сил не выказывать страха. Впрочем, куда больше страха его влекло любопытство. Про урусов он знал одно: они собаки и свиноеды, порождение шайтана, а их главный сераскир — черт. На живого черта посмотреть — это интересно.
— Держись, парень. Родиться мужчиной, жить как мужчина и умереть мужчиной — вот удел горца, — наставлял его чиркеевец.
— Дядя Юнус! Меня не скормят свиньям?
— Не бойся! Я буду рядом и никому не дам тебя в обиду.
— Я — сын Шамиля! — гордо ответил Джамалэддин. — Страха нет!
Но при первой встрече с урусами юный горец все же немного испугался. Они смутили его своими безбородыми лицами с торчащими запыленными усами, пустыми уставшими глазами и странной одеждой, подходящей скорее домашним рабам-камилам, чем воинам.
Мальчика ждали. Все надеялись, что возобновившиеся переговоры покончат со страшным кровопролитием и жестокий поход наконец-то завершится. Солдаты столпились у ложементов, с интересом разглядывая ребенка, от которого, казалось, так много зависело. Рядом с русским офицером стоял переводчик, односельчанин Юнуса, Чаландар.
— Мне поручено проводить вас к генералу Граббе.
Юнус злобно зыркнул на отступника, но промолчал.
Солдаты помогли ему и Джамалэддину перелезть через туры, набитые камнями. Офицеры отдали честь. Выделили почетный конвой. Весьма потрепанный, если честно. Среди куринцев, отправленных как сопровождающие долгожданного аманата, был и Вася. Он уцелел в резне на перешейке, отделавшись ссадинами и ушибами. Мундир превратился в лохмотья, штаны в дырах, сапоги всмятку. Неуставная папаха на голове пробита пулями несколько раз.
Добрались до штабных палаток не быстро. Навстречу шел поток свежих войск. Кабардинцы шагали сменять куринцев, которые добились столь многого, но выбились из сил. Переговоры переговорами, но возможность нового штурма никто не отменял. Командир Чеченского отряда отдал приказ о передислокации войск, как только был поднят белый флаг.