Если бы она могла услышать мои мысли или понять, какой опасности она подвергает себя, находясь здесь, она бы уже развернулась и убежала. Учитывая, что она все еще стоит здесь и смотрит на меня с особым восхищением, она совершенно не подозревает о своей неминуемой кончине. От мысли дать ей фору только для того, чтобы выследить ее и забрать каждую каплю ее сущности, у меня слабеют колени, а член дергается в штанах, упираясь в жесткую ткань. Возможно, я не знаю ее имени, и кто она такая, но одно я знаю наверняка.
Она моя.
ГЛАВА ВОСЕМЬ
Ники
Он не смотрит на меня.
Я повторяю эту фразу про себя снова и снова, потому что в ней гораздо больше смысла, чем в том, что Себастьян Алекс смотрит на меня. Ко мне прижалось несколько человек — возможно, один из них привлек его внимание. Однако это не объясняет электрический разряд, который пронзил меня, когда наши взгляды встретились. Как бы мимолетно это ни было, это воспламенило мои чувства, пока через мгновение он не отвел взгляд.
Ладно, возможно, он посмотрел на меня, но совершенно случайно.
Он ни в коем случае не будет глазеть на меня намеренно.
Так ведь?
Волнение и нервы вскружили мне голову, и вся моя логика, кажется, растворилась в обнадеживающих фантазиях. Чтобы отвлечься, пока очередь начинает продвигаться вперед, сокращая расстояние между мной и участниками группы, я достаю телефон и отправляю сообщение Джозелин.
К моему удивлению, она уже написала мне.
Джозелин: Только добралась до машины. Как дела?
Я: Я сейчас за кулисами. В очереди на встречу с ними.
Джозелин: Супер! Себастьян вблизи так же горяч, как ты и предполагала?
Мой взгляд снова скользит по нему, когда он ставит свой автограф на передней части футляра для компакт-диска, и у меня в груди возникает трепет. Он выше и шире, чем выглядит на сцене, его бордовый костюм сидит на нем как влитой и мало что оставляет воображению. Его бицепсы и бедра выпирают из-под ткани. Каждый дюйм его кожи прикрыт, чтобы скрыть личность, но от этого мне только сильнее хочется раздеть его и узнать, что он скрывает.
Он с ног до головы покрыт татуировками? Волосы? Шрамы?
Мысли бурлят, я печатаю ответ.
Я: Слишком горяч. Я могу умереть, прежде чем доберусь до начала этой очереди.
Джозелин: Не умирай. Вам будет хорошо.
Джозелин: Я просто расслабляюсь и слушаю музыку, но я могла бы сходить в круглосуточную закусочную дальше по улице. Пока ты не закончишь.
Я не могу винить ее. Начос и попкорн едва утолили голод, и если бы нервы не заставляли желудок совершать акробатические трюки, я бы, наверное, тоже умирала с голоду.
Я: Супер. Купишь мне поесть?
Джозелин: Посмотрю, что можно сделать. Позвони мне, когда закончишь, и я подъеду ко входу.
Я: Ты лучшая.
Я делаю несколько фотографий группы, пока очередь движется вперед, сосредотачиваясь на Себастьяне и стараясь не привлекать к себе внимания. Конечно, я хочу, чтобы он снова посмотрел на меня, но не потому, что я делаю сотню его фотографий, чтобы потом поглазеть на них.
Очередь снова движется, и мой желудок скручивает. Сейчас я нахожусь всего в нескольких футах от группы, в нескольких шагах от встречи с ними, и мое тело кажется, сейчас вибрирует от нервов. Мои руки трясутся, колени подгибаются, и единственное, что я могу делать, — это подпрыгивать вверх и вниз на месте, чтобы снизить выброс адреналина.
Первым в очереди стоит клавишник, за ним следуют близнецы, барабанщик и Себастьян. Я немного разочарована, что не могу просто подбежать и сначала поговорить с Себастьяном, но, по крайней мере, так я могу растопить лед, попытаться успокоить свою дрожь и набраться смелости, прежде чем заговорить с ним.
Очередь движется медленно, все занимают свои места, болтают и фотографируются с группой. Я пытаюсь слушать, но от этого еще больше нервничаю, потому что не знаю, что сказать. Что, если я покажусь неразумной? Что делать, если мои вопросы в беспорядке? В конце концов я отключаюсь и позволяю своему взгляду метаться между парнями, пытаясь представить, как они могли бы выглядеть без своих костюмов.
Я понимаю, что следующая, когда женщина-гид толкает меня локтем, и мне становится трудно дышать. Клавишник смотрит на меня через щель, терпеливо ожидая моего приближения, и мысль о том, что все смотрят на меня, заставляет мои ноги дрожать. Тяжело сглотнув, я с силой передвигаю ногами по полу и останавливаюсь прямо перед ним.
Я замираю, поднимая глаза, и мы встречаемся взглядами.
Он высокий, хотя и не такой высокий, как Себастьян, но его заплетенные волосы прибавляют ему еще несколько дюймов роста. Его глаза устрашающе-зеленые, глубокие и насыщенные, как морское стекло, и, изучают мое лицо, я подавляю вздох.
— Привет, — говорю я мягким и робким голосом. Это совсем не похоже на меня, но я откашливаюсь и продолжаю. — Приятно познакомиться.
Это, наверное, слишком официально, Ники, соберись.
Они рок-звезды, а не члены королевской семьи, хотя, на мой взгляд, они довольно близки к этому.
— А мне как приятно. — его голос мягкий и бархатистый, с намеком на акцент, который я не могу определить. — Тебе понравился концерт?
Действует ли он мне на нервы и пытается помочь мне расслабиться, или его искренне волнует мое мнение, но я в любом случае благодарна за вопрос. Это дает мне несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, и улыбка появляется на моих губах.
— Это был лучший концерт в моей жизни.
Я борюсь с желанием взглянуть направо, туда, где Себастьян все еще раздает мерч. Теперь между нами всего несколько футов, и покалывание пробегает по моей спине при мысли о том, что я могу приблизиться к нему.
— Твоя новая маска невероятна, — говорю я, чтобы отвлечься, обращая внимание на маскировку клавишника. Вблизи можно увидеть сотни мельчайших деталей, которые не были видны на сцене: крошечные шестеренки и провода, образующие замысловатый узор вокруг маски. Очки блестят на свету, а золото делает его глаза еще более выразительными.
— Спасибо.
Он вежливо опускает голову.
— Я тоже участвовала в конкурсе, — говорю я со смехом. — Но моя была далеко не так хороша.