Конечно, я надеялась встретиться с группой и насладиться славой Себастьяна лицом к лицу. Я была одержима этой идеей, позволяя ей управлять моими мыслями и мечтами. Но верила ли я в глубине души, что мне действительно удастся остаться наедине с Себастьяном? Что я смогу пробудить его интерес или удержать его внимание хоть на какое-то время? Нет. Нет, я на это и не надеялась.
Я никогда не задумывалась о том, чтобы на самом деле сделала или сказала, если бы представилась такая возможность. Потому что она казалась нереальной. Жалкая мечта, подпитываемая отчаянием и надеждой. Даже идея вымышленного разговора с Себастьяном была безумной.
Теперь идея вымышленного разговора казалась менее нелепой.
Я прикусываю внутреннюю часть губы, чтобы в последний раз убедиться, что я не сплю, и это чертовски больно. Каким бы невероятным все это ни казалось, я здесь.
Это происходит, и я понятия не имею, что будет дальше.
Захотят ли остальные участники группы остаться и поболтать?
Они исчезнут и оставят меня наедине с Себастьяном Алексом?
Я почти уверена, что умру, если так будет. Мое сердце болезненно сжимается, когда участники группы начинают уходить. Клавишник кивает в мою сторону, один из близнецов с машет мне рукой, прежде чем они направляются к боковой двери. Скорее всего, они собираются снять костюмы или заняться тем, чем занимаются участники группы после концерта. Наверное, отдохнуть. Может быть, напиться, кто знает.
Барабанщик задерживается, сурово глядя в глаза Себастьяну, прежде чем развернуться и уйти. Он явно чем-то расстроен, и когда он исчезает за дверью справа от меня, мой взгляд снова переключается на Себастьяна.
Он пристально смотрит на меня со своего места, у меня сжимается горло. Я никогда так не нервничала за всю свою чертову жизнь.
Когда он медленно делает несколько шагов вперед, сокращая расстояние между нами, то же самое чувство головокружения, которое было раньше, грозит захватить всю меня.
Я никогда раньше не падала в обморок, но, похоже, встреча с мужчиной моей непристойной мечты может быть для меня слишком сложной задачей. Я медленно вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться, но это мало помогало.
— Ты боишься? — спрашивает он, падая на диван рядом со мной. Хотя между нами и остается несколько дюймов, он ощущается невероятно близко. Комната кажется крошечной, становится все меньше с каждой секундой, а мои мысли становятся все более туманными.
— Н-нет, — вру я.
Это звучит неубедительно.
Дело не в том, что я боюсь его или того, что он может со мной сделать – ни одна часть меня не думает, что Себастьян причинит мне боль – но неизвестность приводит меня в бешенство, заставляет меня беспокоиться. Я человек привычки. Я не люблю сюрпризов и точно хочу знать, чего ожидать. Находясь так далеко от моей зоны комфорта, я барахтаюсь, чрезмерно анализируя каждое мое движение и каждое слово, которое выходит из моих уст.
Если бы я знала, о чем он думает или почему, черт возьми, меня выделили из толпы, я могла бы морально подготовиться. Может быть.
Я бы, наверное, и вполовину не так нервничала.
Возможно.
— Если тебе от этого станет легче, я могу позвать Бесов, — уверяет он меня, перекидывая руку через спинку дивана так, что кончики пальцев его перчатки почти касаются моего плеча. — Я подумал, что ты меньше нервничала, если бы мы остались одни.
— Нет, — выпаливаю я. Как бы мне ни хотелось поговорить со всеми ними – тем более, что мне не удалось встретиться с близнецами или барабанщиком – их компания меркнет по сравнению с пребыванием наедине с Себастьяном. — Нет, все хорошо.
Я подавляю смех и заправляю прядь ярких волос за ухо.
— Ты нервничаешь, — говорит он, склонив голову набок. — Так ведь?
Я киваю. Я рада, что он не чувствует, как нервная энергия кипит во мне, от чего мои конечности дрожат, а желудок болит. Если бы он мог, ему не пришлось бы спрашивать.
— Немного, — признаюсь.
Я неловко ерзаю на своем месте, смещаясь так, что мое плечо оказывается все ближе к кончикам его пальцев. Я знаю, это неудачное движение, но мы так близко, что трудно устоять перед желанием прикоснуться к нему. Но меньше всего я хочу, чтобы он вызвал охрану.
— Ничего такого не происходит, из-за чего можно было бы нервничать.
Он тянется и успокаивающе кладет руку мне на плечо. — Я не кусаюсь.
— О, я бы не возражала, если бы ты это сделал.
Он смеется, волна спокойствия прокатывается по моему телу, смещая мои переживания на второй план и заставляя меня расслабиться на диване. Я не уверена, было это из-за его прикосновений, или попыток меня успокоить, но все волнение, которое я чувствовала несколько секунд назад, внезапно исчезло. Вылетело из моего тела и рассеялось где-то, оставив во мне такое спокойствие, как если бы я сидела здесь с Джозелин.
— Не искушай меня, — говорит он.
Я ожидаю, что он уберет руку, но вместо этого небрежно закидывает ее на мои плечи. Моя интуиция подсказывает мне, что это потому, что он был готов подпустить меня ближе, если бы я осмелилась. Но мне все еще трудно в это поверить. Очень велика вероятность, что я интерпретирую все неправильно из-за своего растущего желания, а я не хочу испортить ситуацию.
— Чтобы меня укусить, тебе придется снять маску.
Я ухмыляюсь.
— В конце концов, возможно, оно того стоит.
Смех грохочет глубоко в его груди.
— Едва ли. Ты бы с криками убежала, если бы увидела, как я выгляжу на самом деле. Маска предназначена для твоей защиты.
Я фыркаю от смеха, игриво хлопая по его твердому как камень бедру.
Сексуально и смешно?
И тут я подумала, что барабанщик, вероятно, был самым смешным. Я явно ошиблась.
— Я в этом сомневаюсь, — уверяю я его, образ того, что может скрываться под этой маской, манит меня, как самый запретный плод. Я представляю себе короткие волосы, пирсинг и, возможно, пару татуировок на лице. Возможно, он заставит меня кричать, но не в том смысле, в каком он предполагает.
Без постоянного беспокойства я чувствую себя гораздо увереннее. Меня меньше волнует то, что приходит мне в голову, но я больше переживаю о том, чтобы разговаривать как можно дольше и насыщенно провести те несколько минут, которые у меня есть с ним. Возможно, секунды. Кажется, он не торопится, но я знаю, что все может измениться в мгновение ока. Я уверена, у него есть график, которого он должен придерживаться.