И это ужасно раздражает, так как я борюсь с естественными желаниями взять всё, что у неё есть, и присвоить это себе.
— Не искушай меня возможностью хорошо провести время, — говорит она.
Я тянусь к ней, собираясь притянуть её к себе, но останавливаюсь, едва коснувшись её кожи. Впереди есть лестница, по которой я поднялся сегодня утром, пытаясь сбежать от фанатов, которые находят нас везде перед выступлениями, и внезапно меня осенила новая идея.
— Ты боишься высоты? — спрашиваю я.
Она поворачивается ко мне, её глаза сверлят меня насквозь.
— Иногда, но в большей степени отношусь к этому спокойно. А что?
Я указываю на пожарную лестницу впереди, все еще не уверенный, видит ли она меня.
— Вид с крыши невероятный.
— В свободное время ты любишь забираться на крыши?
— Я нахожу места, где могу побыть один, — объясняю я. — Торчать в автобусе с пятью другими мужчинами часами напролёт — это тяжело. Иногда мне просто нужно побыть одному, чтобы собраться с мыслями и помедитировать.
И время от времени подрочить.
— Пять? Ты прячешь еще одного участника?
— Нет, — фыркаю я, поражённый звуком, который издаю в маске, и смеюсь ещё громче. — Джерри — наш водитель автобуса.
Она резко останавливается, глядя на меня, сдвинув брови, и секунду спустя я останавливаюсь.
— Джерри… охранник?
— Ага. Он одновременно является водителем нашего автобуса. Мне нравится, когда рядом есть кто-то, кому мы всегда можем доверять, — говорю я. — Он также неплохо готовит, если мы нигде не можем найти приличный ресторан.
Она кивает, слушая мои слова.
— Ну, будь я проклята.
Я смеюсь, но не по той причине, о которой подозревает Ники. Меня забавляет, когда люди используют эту фразу, понятия не имея, что она на самом деле означает и что у них не больше шансов стать проклятыми, чем у меня стать человеком.
Ее наивность мне кажется очаровательной.
— Так что ты скажешь? — спрашиваю я, снова указывая на пожарную лестницу. — Ты готова полюбоваться пейзажем? Если тебе страшно, можем заняться чем-то другим.
Ее глаза сужаются, губы поджимаются, и я чувствую, как внутри всё напрягается.
Что-то невероятно сексуальное есть в её решимости принять мой вызов и доказать, что я ошибаюсь. Если бы это не угрожало моей группе, я бы сорвал эту маску и завладел ее ртом, ощутив вкус ее острого язычка. Я бы целовал её до боли в губах, подпитываясь её энергией, которая доводит меня до безумия.
— Ты меня не напугаешь, — говорит она и идет вперед.
Я следую за ней, сдерживая смех, искушение напугать ее до смерти нарастает, когда ее нога касается первой ступеньки лестницы.
Скоро. Очень скоро.
Я поднимаюсь следом, наслаждаясь видом ее бедер, покачивающихся перед моим лицом. Она прекрасна, особенно в её огненной решимости заставить меня взять свои слова обратно. Намного бойчее, чем я мог представить. Если бы её энергия не была такой восхитительно неповторимой, я бы усомнился, что это та же девушка, которую я встретил после вчерашнего концерта, дрожавшую от нервов.
Эта женщина — нечто большее, чем я предполагал, и я не могу сказать, что мне не нравится, насколько я ошибался. Ники — удивительное создание, полное духа и силы. Она понятия не имеет, насколько она драгоценна.
Старый театр — не самое высокое здание в квартале, но оно затмевает большинство остальных. Мимо небрежно проезжают машины, их фары вместе с уличными фонарями и освещенные витрины магазинов выглядят как стоковая фотография в Интернете. Обычный, но все же красивый вид, хотя он меркнет по сравнению с Ники, которая смотрит вниз с края крыши.
Мой рот вторит ее движениям, когда уголок ее губ поднимается вверх, а глаза загораются.
— Я был прав, не так ли? — самодовольно спрашиваю я, уже зная ответ. Я редко ошибаюсь.
— Неплохо. — Она пытается выглядеть равнодушной, пожимая плечами, но я не куплюсь на это. Всплеск энергии выдает ее. — Я видела и лучше.
— Ты можешь лгать себе, Ники, но ты не сможешь обмануть меня.
Я делаю шаг ближе, пока она смотрит через край, позволяя своей руке скользнуть вокруг её талии. Когда она напрягается и поворачивается ко мне, я притягиваю её к своей груди, впечатлённый тем, как естественно она вписывается в мои объятия, и смыкаю руки, чтобы удержать её на месте. Когда я смотрю на нее, мои мысли охватывает тошнотворное осознание.
Я ненавижу это.
Нет.
Ненавижу, как мне это нравится.
Прикасаться к ней, прижимать к себе, медленно поглощать энергию, которую она излучает, и позволять ей успокаивать боль под кожей. Это не то, что я ожидал. К сожалению, для меня, это намного лучше. Мне нужно поторопиться и покончить с этим, пока я совсем не передумал.
Я и так уже иду по опасной дорожке, и когда она поднимает глаза и встречается со мной взглядом, что-то электрическое пронзает меня.
Очень опасная дорожка.
Я начинаю поглощать её энергию, глубоко вдыхая, пока она вибрирует по моей коже и оседает в моих мышцах, оживляя их. Волна силы поражает меня до глубины души, освещая каждый мой нерв, как улицу несколькими этажами ниже нас, и я закрываю глаза.
Время и место подходят идеально. Вокруг никого, и там, где мы стоим, достаточно темно, чтобы блуждающим глазам из других зданий было трудно нас увидеть. В качестве меры предосторожности я веду нас глубже в тень соседнего здания, прижимая Ники к груди на ходу.
— Себастьян, — говорит она, и я тихо рычу. Мне нравится, как мой сценический псевдоним звучит на ее губах, но мысль о моем настоящем имени слетающем с ее губ, заставляет приливать кровь прямо в мой член. Как бы оно звучало? Как будто она знает что-то столь запретное?
— Да? — Я позволил еще одной волне энергии пройти через меня, упиваясь ее мощью.
Это то, чего я ждал весь день. Вот почему я морил себя голодом во время концерта. Все было ради этого момента.
Но мне все еще не хочется завершить задуманное.
Что, во имя нечестивой задницы Сатаны, с тобой не так, Себ?
— Я чувствую слабость, — говорит она, кладя голову мне на грудь. — Ты всегда так на меня действуешь. Заставляешь чувствовать головокружение, словно я вот-вот упаду в обморок.
— Знаю, — говорю я, кладя подбородок ей на макушку. — Мне жаль.
— Все нормально. Это не твоя вина.
Еще один прилив энергии заставил ее глаза закрыться, она едва могла стоять, но я никогда не чувствовал себя таким живым. Кровь кипит, наполненная энергией, и я чувствую, что могу свернуть горы. Я мог бы гонять по крышам этого города, прыгая с одной на другую, как какой-то суперзлодей, которым так одержимы люди. Это величайшие наслаждение, но по мере того, как Ники всё больше оседает, адская цена этого чувства откровенно смотрит мне в лицо.