— Себастьян, — шепчу я, поднимая руку, чтобы коснуться его лица. Он перехватывает мое запястье и прижимает его к моему боку.
— Если ты прикоснешься ко мне, это закончится, — предупреждает он, медленно отпуская меня. — Ты поняла?
Я киваю, как будто он меня видит.
—Кристально чисто.
Я терпеливо жду, глядя в невероятную темноту, желая увидеть хотя бы движение его губ. Тень, контур, что угодно, но я вижу только черноту.
Рука без перчатки нежно ласкает мои щеки, тщательно очерчивая мою челюсть, а затем обхватывает подбородок, заставляя мое сердце биться о ребра. Он снял перчатки, и, поскольку он искал подходящего момента, чтобы я не смогла его видеть, я представляю их покрытыми перманентными чернилами.
— Себастьян, — шепчу я снова, прежде чем его большой палец скользит по моим губам, заставляя меня замолчать.
Я ошеломлена, на грани того, чтобы развалиться на части от нервов.
Если бы я не потеряла сознание на крыше, мы бы никогда не оказались здесь. Мы бы спустились по лестнице вниз по стене здания, направились бы внутрь и, скорее всего, попрощались бы. Вместо этого он рискует гораздо большим, чем просто утечкой имени участника группы. Он рискует своей личностью.
Если вдруг кто-то включит свет в этом лестничном пролёте, тайна будет раскрыта. Теперь понятно, почему он взял мой телефон. Одного взгляда достаточно, чтобы разрушить созданный им анонимный образ, но он готов рискнуть ради этого момента. Опасность, видимо, будоражит его до глубины души, потому что его член твёрд и прижимается ко мне сквозь одежду.
Мгновение спустя его большой палец сменился губами, сначала целуя меня нежно, но быстро увеличивая интенсивность. Мое либидо взлетает до небес, между моих бедер возникает ноющая пульсация, когда я следую его примеру в самом душераздирающем поцелуе за всю мою жизнь.
Я послушно держу руки по бокам, прислушиваясь к предупреждению Себастьяна, несмотря на желание дотянуться до выпуклости между нами и погладить ее пальцами. Мне хочется протянуть руку и обхватить его шею, запутать пальцы в его волосах, но я сдерживаюсь. Я бы не рискнула испортить этот момент ни за что.
Его язык проникает в мой рот, задевая мои зубы и переплетаясь с моим. В его груди раздается животное рычание, от которого у меня подкашиваются колени, когда я представляю, на что еще способен этот недочеловек.
Хоть мне и запрещено к нему прикасаться, интересно, прикоснется ли он ко мне? Если он скользнет пальцами под пояс моих джинсов и проверит насколько я возбуждена. Мои трусики уже промокли от одного-единственного поцелуя.
— Прости, но дальше мы не зайдем. — Он отстраняется после нескольких долгих, жарких минут. — Дело не в том, что я не хочу.
Он прижимается ко мне, давя своим напряжённым членом. Я хочу спорить и умолять его взять меня прямо здесь, на этой лестнице. Я бы с радостью нагнулась через перила, чтобы он взял меня сзади, или встала на колени, чтобы удовлетворить его ртом. Всё, что ему нужно, — просто попросить.
Но он этого не делает.
Вместо этого он отступает и поднимает свою маску и перчатки с пола, оставляя меня гореть от желания. Моя киска болит, клитор опух и стал чувствительным, требуя прикосновений. Когда он надевает маску и перчатки, я не могу не задаться вопросом, почему он не хочет меня трахнуть.
Я недостаточно хороша?
Плохо целуюсь?
Разочарование перемешивается с желанием, и я с трудом сдерживаю хмурый взгляд, но в конце концов у меня не получается.
— Я сделала что-то не так? — спрашиваю я для душевного спокойствия, гадая, не даст ли он мне какое-нибудь неубедительное оправдание, что ему нужно успеть на автограф-сессию вовремя.
— Нет, дело не в тебе. — Перчатка касается моего лица, обхватывая щеки, пока он говорит. — Но в первый раз, когда я трахну тебя, это будет не на какой-то пыльной лестнице. Ты заслуживаешь гораздо большего.
Его ответ заставляет меня улыбнуться, хотя это не то, что я хотела услышать, и мне хочется снова возразить. То, что я заслуживаю — вероятно, ужин и свидание — а то, что хочу — чтобы он трахнул меня здесь и сейчас, где угодно, — это две разные вещи.
Однако, несмотря на мое разочарование и молчаливость, я принимаю его ответ.
Если он говорит правду, это означает, что все, что между нами происходит, не закончится сегодня вечером, когда я уйду. Это намного лучше, чем секс на одну ночь в один из дней.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЬ
Себастьян
Если бы я мог не задумываться о последствиях, я бы трахнул Ники до беспамятства на этой лестнице. Я бы заставил ее скакать на моем члене, пока она не перестанет двигаться, а затем я бы наклонил ее и снова трахнул, заставляя ее кончить столько раз, сколько она сможет. Я бы наполнял ее своим семенем до тех пор, пока оно не начнет вытекать из нее, стекая по ногам и не капая на пол.
Но я не могу.
Еще нет.
Целовать ее в темноте без маски – это одно. Это было рискованно и опасно, но я, идиот, пошел на это, потому что больше не мог себя сдерживать. Мне нужно было почувствовать ее, даже если ненадолго, чтобы удержаться, пока я не придумаю, что делать в этой чертовой ситуации. Что-то физическое, что поможет мне убедить меня в том, что затея потенциально катастрофического спора с остальными участниками группы того стоит.
Это сработало, но заставило меня хотеть большего.
Намного большего.
Одна только мысль о том, что ее мягкое, податливое тело прижато к стене и находится в моей полной милости, посылает импульсы прямо к моему члену. Если бы я терся об нее еще несколько минут, то испортил бы свой костюм.
Рано или поздно я получу ее, в этом я не сомневаюсь, но чтобы действовать в соответствии с ненасытной потребностью, пылающей во мне, мне придется раскрыть себя гораздо больше, но как сделать это безопаснее, чтобы она не отдала свою душу. Моя кожа и губы могут быть похожими на человеческие, но остальная часть меня — нет. Мои рога, когти и член явно выдают мои адские корни. Она сразу заметит разницу, и дальше ситуация пойдет под откос.
Ход моих мыслей обрывается, быстро воспламеняется, и меня снова все ошеломляет.
Мне нужно принять несколько радикальных решений, прежде чем я пойду дальше с Ники. Решения, которые, к сожалению, требуют одобрения группы, потому что ставят под угрозу их всех.