Раньше мы были одинокими существами, но, когда объединились, образовали союз. У нас есть молчаливое соглашение всегда заботиться друг о друге и защищать, если кто-нибудь попадет в беду.
Так.
Что бы не происходило между мной и Ники, все только росло, несмотря на мои усилия подавить и остановить это, не подвергая их всех риску.
Отпустить ее во второй раз было так же больно, как и в первый, если не больше. К тому времени, как мы добрались до входа в зал, почти все исчезли из вестибюля, а те немногие, кто остался, подбежали и попросили сфотографироваться и автограф.
Я бы посоветовал им всем отвалить, чтобы я мог сосредоточиться на последних нескольких минутах с Ники, но они были настойчивы, нетерпеливы и полны энергии, которой я мог питаться. Потом она ушла, и у меня осталось непреодолимое желание последовать за ней.
Вместо этого я остался, отправившись на поиски Тобиаса, но теперь сожаление съедало меня заживо.
Я должен был пойти с ней.
Я должен был попросить ее остаться.
Для меня более чем очевидно, что я понятия не имею, какого черта делаю, но скоро мне придется это выяснить.
Иначе я сойду с ума.
Когда мы приехали сюда, в выделенной нам раздевалке никого не было, что только усилило тревожные чувства внутри, которые грозили разорвать меня на части. Сегодня вечером не нужно спешить с решением этой проблемы, но мой адреналин не даст мне успокоиться, пока я с этим не разберусь. Даже если все будут спать в автобусе к моему приходу, они поднимут задницы и послушают меня.
Сначала я встречаю Эмриса, который рыскает по торговым автоматам. Когда я приближаюсь, ему не нужно оглядываться через плечо, чтобы узнать, что это я, но он все равно это делает.
— Тебе лучше? — спрашивает он, склонив голову набок.
— Нет. Где Тобиас?
Он пожимает плечами.
— Я не видел его с момента встречи. А что?
— Мне нужно с ним поговорить, — говорю я, уже поворачиваясь и направляясь в другую сторону. Я бросаю через плечо: — Дай ему знать, что я его ищу, если увидишь.
Я нахожу близнецов возле входа на сцену, флиртующими с парой работников, и без извинений прерываю их разговор.
— Вы видели нашего барабанщика? — спрашиваю я, осторожно, чтобы не облажаться второй раз за одну ночь. Хранить все эти имена в секрете — проклятие моего существования.
Они качают головами.
— Давненько не видели, — говорит Дайре.
— С тобой все в порядке, Себастьян. Ты кажешься…
— Нет, я в порядке.
Я перебиваю его и ухожу, прежде чем кто-либо из них успеет задать еще вопросы.
Ответы они получат довольно скоро, но пока придется подождать.
Когда мне кажется, что я обыскал все здание, я вижу Тобиаса в переулке, где был с Ники этим вечером. Он сидит на земле, прижавшись к стене, снова и снова крутит камень в руке и смотрит вперед, погруженный в свои мысли.
Когда дверь за мной захлопывается, он оглядывается и усмехается.
— Тебе давно надо было прийти, — резко говорит он. — Тебе нравилось то, что ты, черт возьми, делал без нас?
Каждый раз, когда я представлял себе этот разговор, пока искал его, он начинался с раздражающе плохого настроения, поэтому меня не удивляет его тон. Однако все, что я планировал сказать ему – чтобы подготовить его перед тем, как признаться, где я был – растворяется, когда я открываю рот. Сожаление, вина и нервозность берут верх, и мой ответ слетает с моих губ без всякой предусмотрительности.
— Тобиас, я облажался.
Он смотрит на меня, не двигаясь, долгую секунду. Его глаза сужаются, но через мгновение он расслабляется.
— Меня это не удивляет, — говорит он. — Что ты сделал на этот раз?
— Ты не понимаешь. Я действительно облажался.
Он указывает на место рядом с ним на земле, и я опускаюсь рядом. Кровь стучит в ушах, мои чувства насторожены, энергия бурлит в венах. С той скоростью, с которой я сжигаю энергию, которую поглотил сегодня вечером, мне придется снова питаться. Скоро.
— Речь идет о человеке, не так ли?
Он понижает голос, хотя вокруг никого нет. Быть особенно осторожным никогда не помешает, независимо от того, насколько одинокими мы себя считаем.
— Откуда ты знаешь?
Он посмеивается, качает головой и швыряет камень в стену перед нами. Он отскакивает и приземляется в нескольких футах от него.
— Возможно, я не знаю тебя всю жизнь, Себ, но я знаю тебя достаточно хорошо, — объясняет он. — Лучше, чем большинство. Я никогда раньше не видел тебя таким озабоченным чем-либо. Если недосып, бесконечные концерты и необходимость есть никогда тебя не беспокоили, я думаю, дело в женщине.
— Ты не ошибаешься.
Я выдавливаю смех, впечатленный тем, насколько он осмотрителен.
— Ты собираешься рассказать мне, что произошло?
Я колеблюсь, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, чтобы выиграть время для формирования связной последовательности мыслей, но это не работает. Мой разум слишком запутан.
— Она была здесь сегодня вечером…
— Я знаю, — говорит он. — Я видел ее. Что случилось?
— Я пытался.
Я закрываю глаза и прислоняюсь головой к кирпичу. Продолжая говорить тихо.
— Все, что я хотел, это осушить ее и позволить ее пыли развеяться по ветру, и я попробовал.
— Но ты не смог этого сделать.
— Черт возьми, нет, — рычу я. — После всех людей, которых я убил, не задумываясь, я не смог этого сделать.
Он медленно кивает в ответ на мои слова и выжидает некоторое время, прежде чем ответить.
— Где она сейчас?
— Ушла. Она ушла несколько минут назад, и я отправился на поиски тебя.
— Почему?
— Потому что ей сегодня предстоит долгая поездка…
— Нет, не почему она ушла. Почему ты искал меня? Разве ты все равно не поступаешь по-своему?
— Обычно так и есть.
— Тогда почему ты не делаешь так сейчас, вместо этого, ты ищешь меня, чтобы пожаловаться об этом?
Я смотрю в его сторону.
— Потому что я думал, что это то, что мне нужно сделать.
— Так тебе действительно не плевать на то, что я говорю? — спрашивает он, изображая удивление. — Это что-то новое. Она действительно тебе небезразлична, не так ли?
Я стискиваю зубы до боли в челюсти, собираясь сказать ему, чтобы он пошел нахер, но прикусываю язык. Он не ошибается, и это меня только еще больше раздражает.
Ники Портер собирается меня разрушить, если она еще этого не сделала.