- Корди, как ты умудряешься работать в нашей стране Госсекретарем, если готов подарить кому-то беззащитному, кого мы грабим, денежки наших банков? - насмешливо вопросил сенатор. - Ладно, не отвечай. Каков во всем этом деле интерес немцев и Советов?
- Японцы уступают Сталину Южный Сахалин и признают Северный Китай, неподконтрольный Чан Кайши, зоной его интересов. - ответил Рузвельт. - Также сдают княжество Мэнцзян монголам.
- Надо же, кто от дележа мирового пирога крохи прихватил. - хохотнул сенатор.
- Тибет, - продолжил Президент, - остается в зоне влияния Англии, Южный и Центральный Китай немцы с японцами делят на зоны влияния между собой. Что-то, совсем немного, достанется Италии. Вроде бы Тайвань, если наша разведка не ошибается.
- Так-так-так. - Бирнс побарабанил пальцами по столешнице. - Это что же, выходит все наши вложения в Китай ни то ухнули, ни то ахнули? Ты помнишь на какую сумму мы им одних техники и вооружений поставили?
- Джейми, ну не пытайся казаться дураком. - вздохнул Рузвельт. - Естественно, что по-хорошему у них раздел не выйдет, вот мы туда и влезем под шумок. Китай, в ближайшие годы, будет большим лоскутным одеялом, которое каждый будет тянуть на себя.
- Я пытаюсь казаться Конгрессом. - съязвил сенатор. - Хотя, да, это все равно что пытаться казаться дураком. Но, старина, ты понимаешь, что этот договор… это не совсем уверенная и решительная победа над подлым и коварным врагом? Ты осознаешь, чем он грозит лично тебе?
- Да, Джеймс. - Франклин Делано как-то поник, скорчился в своем инвалидном кресле. - Я все понимаю. Но, черт возьми, я сделал все что мог, и вряд ли кто-то мог сделать большее. К тому же я стар, болен и устал - не в моем состоянии бояться отрешения от власти. Пора уступить дорогу более молодым и доживать свой век в тишине и покое. Мое президентство началось в условиях небывалого кризиса, Джейми. Кризиса, какого еще не знали США. Сейчас, сразу после заключения мира, я могу оставить свой пост со спокойным сердцем - наша экономика снова на подъеме, а вооруженные силы и военно-морской флот сильны, как никогда в истории. Да, я заслужил тишину и покой…
- Браво, хорошая речь. - Бирнс похлопал в ладоши. - Примерно в этом ключе и подготовь ее для выступления перед конгрессменами. А мне, уж будь добр, по мозгам не езди. Ты уже опредилился с преемником?
- Ну разумеется. - улыбнулся Рузвельт.
- Хм, и кто он? Погоди, дай-ка угадаю сам. Этого человека не должны связывать напрямую с тобой, не так ли?
Рузвельт молча, с улыбкой, кивнул.
- Значит политики отпадают, остаются только военные. - Бирнс наморщил лоб. - Начальник твоего штаба, адмирал Леги? Нет, не соответствует первому условию, к тому же штабист. Значит, кто-то из героев битв за Атлантику и Тихий океан. Скорее даже только за Тихий - на Атлантическом театре у нас особых успехов не было, если не вспоминать про действия «блинков». (17)
Рузвельт снова кивнул, с интересом наблюдая за сенатором.
- Хм, кто же у нас там есть из идио… Я хотел сказать, из героев войны. Макартур?
Рузвельт усмехнулся.
- Согласен, он не самым блестящим образом себя проявил, мясник чертов. Холси? Нет, хоть авианосцы он и сохранил, но Мидуэй не отстоял. Хотя, конечно, герой конченный.
Рузвельт вновь усмехнулся и налил себе в чашку новую порцию чая.
- Флетчер погиб, Брауну не простят то, что в Коралловом море он недобил японцев, и, вместо этого, унес свою задницу подальше… Наступлением в Новой Гвинее командовал Паттон, десантом на Мидуэй - Шмидт… Нет, мелко все как-то. Не то. К тому же Паттон законченный хам.
Корделл Халл кашлянул.
- Да помню я, что операциями по освобождению Мидуэя и очистке Алеутских островов руководил вице-адмирал Раймонд Спрюэнс, Корди. - отмахнулся от Госсекретаря Бирнс. - Неплохая кандидатура, если с ним удалось договориться, конечно. Но неидеальная.
- Нет, неидеальная, старина. - мягко улыбнулся Президент.
- Тогда лично мне твой выбор очевиден. - усмехнулся сенатор. - Но я полагал, что он тебя недолюбливает.
- А я не молоденькая девушка, чтобы меня морячки любили. - усмехнулся Рузвельт в ответ.
…Пережив подлое, коварное нападение на нашу военную базу «Перл-Харбор», ряд побед и поражений в дальнейшем, мы, народ Соединенных Штатов, проявили качества настоящего бойца. Как боксер на ринге, получивший несколько мощных ударов, наша страна смогла собраться, сконцентрировать все наши резервы, все наше мужество, целеустремленность и волю к победе, а затем отправить противника в нокаут. Вступая в войну с гораздо более слабыми армией и флотом, чем Япония и ее союзники, мы закончили ее усилившись, поднявшись к невиданным ранее высотам и теперь, без сомнения, являемся самой могущественной державой на Земле. Державой, сильной не только пушками, самолетами и кораблями - державой с сильной и современной экономикой, но, главное, державой, чей народ проявил воистину несгибаемый дух. Дух победителей и первопроходцев, каковыми были наши предки.
Все мы, и мужчины, и женщины, народ США, приложили усилия для этой победы, и если бы великие деятели прошлого, отцы-основатели нашей страны, встали сегодня из могил, они бы сказали нам: «Мы вами гордимся, американцы. Мы - великий и непобедимый народ»! И я тоже горжусь вами, сограждане. Я рад и горд тем, что я гражданин именно этой, и никакой иной страны!
Меня зовут Честер Нимиц, я адмирал флота и командующий нашими Тихоокеанскими вооруженными силами. И я баллотируюсь в президенты Соединенных Штатов Америки.
Москва, Наркомат Иностранных Дел
26 декабря 1942 г., 09 часов 40 минут
Двери за товарищем Литвиновым и графом Чиано затворились, отрезав их и их переводчиков от толпы журналистов, их неуемных вопросов и раздражающих фотовспышек. Министр иностранных дел Италии и Нарком тех же самых дел Советского Союза, заверив акул пера в самых радужных намерениях стран в отношении друг друга и непреходящей приверженности обоих государств идеям вечного мира, дружбы и благожелательности в иностранных делах, но ничего не сказав по сути, проследовали в зал для переговоров, где их уже дожидались представители обеих делегаций.
- Первым делом, господин министр, - едва Чиано и Литвинов заняли свои места за столом, НарКомИнДел обратился к своему визави, - позвольте мне, от имени Советского Правительства, выразить признательность как Вам, за Ваше личное участие в этих переговорах, так и кабинету господина Муссолини и Его Величеству Виктору-Эммануилу за решение провести эту встречу без посредничества третьих стран.
- Благодарю Вас. - склонил голову граф. - Его Величество и Дуче полагают, что посредничество третьих стран в переговорах не соответствовало бы ни интересам СССР, ни интересам Италии. Кроме того, вопросы которые я желал бы обсудить не относятся к сфере интересов третьих стран, и я не вижу никаких оснований обременять их соответствующие дипломатические ведомства процессом переговоров между нашими державами.
В переводе с итальянского-дипломатического на русский-разговорный этот диалог звучал далеко не столь куртуазно:
«- Вы намерены обсуждать с нами что-то без участия Гитлера?
- То, что мы хотим обсуждать, это не его собачье дело».
После этого обмена мнениями последовало еще несколько ничего не значащих протокольных фраз, после чего стороны, наконец, перешли к сути дела.
- Прежде чем начинать обсуждение сотрудничества в сфере судо и машиностроения, как это было запланировано на сегодня, - произнес Чиано, - нам бы было желательно выяснить позицию Советской стороны касательно черноморских проливов и островов Эгейского моря.
Собственно, этот вопрос был единственно важным для него в этих переговорах, все остальные договоренности можно было достигнуть и через посольство.
- Как Вам, Ваше Высокопревосходительство, наверняка известно, наше мнение о статусе проливов было однозначно выражено Советским Союзом германскому министру иностранных дел, Риббентропу, еще в январе тридцать девятого года. - ответил Литвинов. - Как известно нам, наша позиция была до Вас донесена германской стороной и не вызвала неприятия. Черноморские проливы исторически являются воротами агрессии западных стран, таких как Англия и Франция, против России, примером чему могут служить и Крымская война, и интервенция во время войны гражданской. Таким образом, из соображений безопасности, отношения Советского Союза с другими черноморскими странами имеют очень большое значение. Между нами, с одной стороны, Германией, Турцией и Румынией с другой, было достигнуто принципиальное соглашение о передаче в зону ответственности СССР черноморского побережья Турции, проливов Босфор и Дарданеллы, а также западного побережья Турции. Эти меры, направленные только и исключительно в защиту независимости Турецкой Республики и не имеют своей целью получение военных баз для Советских ВМС на турецкой территории. Я должен Вас заверить, что интересы СССР, как черноморской державы, не простираются дальше, собственно, Черного моря. Что касается Эгейского моря, Советский Союз, не являясь Средиземноморской державой, не имеет по поводу их государственной принадлежности никакой позиции. После раздела Греции между Италией, Югославией и Болгарией, а равно после подписания Лондонского мирного договора, по которому Великобритания лишается своих баз в Средиземном море, вопрос о их принадлежности должен решаться между средиземноморскими державами, имеющими владения или протектораты в Средиземном море. К таковым странам в настоящий момент относятся Италия, Болгария, Югославия, Франция, Испания, Германия и Израиль. Мы ни в коем случае не планируем советского военного присутствия за пределами Дарданелл и того побережья Турции, которое необходимо удерживать от десанта, для обороны проливов и Мраморного моря. Советское правительство поддерживает предыдущие международные соглашения о проливах, заключенные в Монтре, и выступает их гарантом. Также мы полагаем, что держава, которой следует включить указанные острова в зону своего влияния, при уважении прав и позиций иных заинтересованных сторон, должна иметь к ним непосредственный выход от своего побережья. Границей интересов такой державы мы полагаем острова Родос и Крит на, соответственно, востоке и юге.