Правой рукой он обхватил мою шею, не слишком плотно, чтобы не задохнулась, но достаточно плотно, чтобы удержать меня на месте, после чего я вцепилась в его спину и плечи ухоженными ногтями с французским маникюром.
Я дернула бедрами, но он своими удержал меня, его член врезался в меня, затрагивая эрогенную зону и заставляя кричать от удовольствия. Алик усмехнулся моей неудачной попытке освободиться, его рот был в дюйме от моего лица.
— Только попробуй, мышка. Только попробуй избавиться от меня... Я, бл*дь, владею тобой, — прорычал он мне на ухо, и его член дернулся во мне, заставляя меня кричать и до крови кусать его плечо. Пальцы Алика сжали мое горло, чтобы стоны не были так слышны. Его дыхание участилось, челюсти напряглись, глаза впились в меня.
— Давай, мышка, кончай! — приказал он, врезаясь в меня еще три раза, почти раня клитор. Когда я кончила, мышцы лона обхватили его так плотно, как только можно.
Я ненавидела, что он так хорошо знал мое тело. Ненавидела, что он знал, как получить меня, как заставить меня кричать. Когда я кончила, Алик понял это, как свидетельство моей любви к нему, а сейчас он мне еще раз показал, кто господин и какой властью обладает надо мной.
Рука двинулась с моего плеча и зарылась в волосах, Алик жестко дернул одну из длинных светло-каштановых прядей, закрыл глаза и открыл рот. Затем с оглушительным ревом стал жестко врезаться в мое лоно. Тело выгнулось дугой, когда мои твердые соски коснулись его рельефной, накачанной груди.
— Киса... бл*дь! — Алик застонал и медленно вонзился в последний раз. Он тяжело задышал, мышцы его большого тела напряглись.
Не отпуская шею и волосы, он прижался к моим губам, наши языки переплелись. Я, как всегда, стонала так, как хотел этого он, пока его член работал возле моего чувствительного клитора.
Алик отстранился, удовольствие отразилось на его лице.
— Мышка, тебе нравится, когда я трахаю твою киску?
Его рот опустился к моему уху, а язык лизнул мочку.
— Любишь, когда тебя трахают грубо? Любишь, когда я оставляю синяки?
Алик отпустил шею, только для того чтобы сжать мою грудь, потянув напряженный сосок. Я зашипела и закричала, отчего Алик улыбнулся.
— Я тоже люблю трахать тебя, мышка, — пробормотал он. Затем резко достал из меня еще жесткий член, оставив лежать меня на его широкой кровати в роскошной квартире в Бруклине. Я попыталась отдышаться и прийти в себя. Он пересек комнату, блистая своим совершенным телом, и взлохматил рукой темные волосы.
Алик схватил полотенце из шкафа и обернул его вокруг бедер. Я переместилась в постели и посмотрела на него.
Он так изменился с того момента как мы были детьми. Его тело, благодаря тому, что он стал борцом, было громоздким, кожа — слегка загорелой. Аристократическое, словно высеченное лицо, даже можно назвать красивым. Алик Дуров — человек, который решил присвоить меня себе, когда мы были просто парочкой детей Братвы, пытающихся пробраться через испытания и невзгоды грубой жизни мафии. Когда он был ребенком, я считала его не больше, чем просто другом, пока он не заставил меня взглянуть на него по-другому.
Мы выросли вместе. Наши отцы были двое из трех «Красных» королей Нью-Йоркской мафии. Мой отец, Кирилл Волков, или Пахан, Большой Босс, который управлял российской преступной организацией в Нью-Йорке. Отец Алика, Абрам Дуров, или коллектор, был вторым в этой иерархии. Его дело убивать и запугивать. Садистский, неумолимый и жестокий ...
Каков отец, таков и сын.
В течение многих лет Алик хотел меня. С детства он всегда хотел, чтобы я была рядом. Он всегда был агрессивным, первым начинал драки, все время попадал в беду. Он говорил мне, что слышит голоса в голове; голоса, которые говорят ему навредить людям, но, когда он со мной, то спокоен, голоса уходят.
Мне стало жаль Алика. И всегда было. Имея такого отца, как Абрам, кажется, что ты живешь с самим дьяволом. Но у меня был другой мальчик, которого я любила, обожала его... была рождена, чтобы любить его. Тогда трагедия забрала нас друг у друга. В течение нескольких дней Алик сделал свой ход и, в свою очередь, сделал меня своей.
С тех пор мы вместе.
Как принц и принцесса мафии для всего российского общества Нью-Йорка мы выглядели «идеальной» парой. У Алика не было другого выхода. Он одержим мной, контролирует каждый мой шаг. Я мышка — его маленькая мышка.
Я не смела искать другого. Алик убьет любого, кто встанет между нами. И это была ни угроза; это было то, что Алик сделал.
Он убил.
Он живет, чтобы убивать.