Мы вспоминали ушедших друзей и с удовольствием вкушали наш нехитрый ужин — Ваня пел, потом мы вместе с ним читали стихи. Немного захмелев, я честно пыталась пожелать себе музыкальный слух — ведь тесты многих песен я знала наизусть — над результатом смеялись долго, все вместе. А если кроме смеха, то, сделанное с моими ушами русским медведем, исправить я была не в состоянии — очень сильно не хватало знаний и понимания процесса.
Закончить наши посиделки я решила стихотворением поэта, которого мама всегда называла только по имени-отчеству — Александр Сергеевич:
— Мне нечего добавить к словам великого русского поэта. Но напоследок, мой дорогой друг, хотелось бы всё же узнать твоё имя — представь, мы встречаемся во Вселенной через кучу лет, и я издалека кричу тебе — «Мир, который подарил мне любимого человека, излечился от болезни и пошёл своим путём — друг мой, ты ли это?». Во-первых, долго, во-вторых, несколько абсурдно, не находишь?
— Меня долгое время было очень много и мне сложно выбрать одно имя, оно не будет отражать моей сути, — озадаченно ответил мир.
— Я поняла твои сложности, хорошо, давай тогда выберем тебе псевдоним — второе имя, которое будем знать только мы и по которому всегда сможем узнать тебя, — предложила я.
Стерва на несколько секунд картинно задумалась, и предложила звонким девичьим голосом:
— Джавахарлал Неру?
— Клавдия, это то у неё откуда? — поражённо воскликнула я.
— Ребёнок должен быть развит всесторонне, — холодно заметила Клава. Смеяться мы перестали только через пару минут.
— Я так понимаю, что всё-таки Стерва? — уточнил Иван.
— Я же говорила, что комиссар у нас самый умный — а ты всё подкаблучник, да подкаблучник, — погрозила она пальчиком Парамону, затем вспорхнула на уровень наших глаз, повернулась ко всем и добавила:
— Для вас я всегда буду вашей маленькой Стервой — запомните меня молодой и весёлой!
Энергией мы пока становиться не научились и выжить в Реке Душ без материальной оболочки Стервы были не в состоянии — потому уходили первыми. Посовещавшись, выбрали Землю, хотя могли выбрать любую другую точку материального мира, которую смогли бы объяснить Жабодаву — других препятствий для него не существовало. Но выбрали мы Землю, Россию и Иркутск. Думаю, что если бы Ваня с Парамоном имели несколько попыток, то мы смогли бы выбрать и время нашего появления, но вот как раз на них, судя по поведению Жабодава, его драгоценного у нас уже не осталось.
Мы собрались в одну кучку вокруг его телепортационного попрыгушества, услышали «Гав!» и «Поехали» от Парамона — линза, осколки, ощущение замершего пространства-времени…
В моём родном городе, кроме ремонта теплотрассы на улице Карла Либкнехта, есть ещё много мерзости из категории «вечное», например, вечный недострой на трамвайном кольце в предместье Рабочее — место убогое и безлюдное — самое то, чтобы проявиться нашей команде.
Глава 47 Завершающая эту историю
Стоял тёплый осенний вечер, лимонно-жёлтые и красно-бардовые опавшие листья устилали ковром пожухлую пыльную траву, грязная мазутная лужа, расположившаяся между высоких трамвайных рельс, отражала низкое красноватое солнце. В двадцати метрах, ухнув в дорожную яму и издав усталый железный «кряк», проехала одинокая синяя «тойота», на конечной остановке сидел подвыпивший чел и баюкал в руках полупустую бутылку пива. До заката оставалось несколько часов.