Сколько продолжалось наше общение я, из этого состояния, сказать не могла, но появилось чёткое понимание, что надо завязывать, я ещё не готова, а миру не хочется меня терять — я интересная и полезная. Вдруг, моментально и сразу, разболелась голова и я, как наяву, увидела, что ещё чуть и она просто лопнет, разлетится на множество глупеньких частей. Охнув и завалившись на спину, я вывалилась из медитации — подбородок и грудь были густо измазаны кровью, обильно вытекающей у меня из носа. Парамон и Этилия довольно быстро, но всё ещё малость коряво, бежали ко мне от зоны полосы препятствий, а Клавдия уже стояла надо мной с мокрым кухонным полотенцем:
— Что в этот раз сподвигло тебя на самоубийство, — зло бросила она мне, — может нам перестать оставлять тебя без присмотра пока не повзрослеешь?
— М-м-м, — красноречие, сегодня, наше всё — а мычать вообще оказалось крайне больно, — у-у-у, — это я за голову руками схватилась — уши, кстати, тоже оказались в крови. Свернулась на боку в рогалик, подтянув колени к подбородку, в больную голову пришла здравая мысль — «полежу-ка я пока так, молча и бездумно, вдруг выживу».
Но нет, команда «Да она щас помрёт, надо срочно что-то делать» с этим была категорически не согласна — Этилия нашла в рюкзаке аптечку, а в ней «Кетанов» и «Цитрамон», закинула в чай сразу по две их таблетки и влила мне в рот, рассудив, что если не помру, то сама себя от последствий вылечу. Через десять положенных минут боль постепенно стала уходить из головы, соображать вновь оказалось возможным.
Вызвав в памяти свой эталонный образ, я, вот прям очень сильно, пожелала, чтобы моё разбитое тело немедленно превратилось в этот пышущий здоровьем и энергией организм. Я ощутила, как внутри тела прошла волна, прекращая боль, убирая разорванные сосуды и капилляры, возвращая тело к принятому мной эталону. Как же хорошо, Господи, прям жить хочется! Очистив кровь с комбеза, я взяла мыло и пошла умываться, так показалось правильнее, ибо очистить «магией» кровь с лица и шеи это одно, а вот почувствовать себя чистой посредством гигиенической процедуры — это другое, привыкли люди к воде, что уж тут.
Оказалось, что я просидела в медитации целых полтора часа, да уж, а вроде и не пообщались толком — поздоровались и два вопроса — очень уж неспешное «я» у океана энергии. Сила и энергия в организме присутствовали, но бегать и прыгать не хотелось, а моя троица, «ваще ни в какую», уходить сейчас от меня не хотела. Так что, на скорую руку рассказав им о произошедшем, я поставила их в классический равносторонний треугольник, вручила щиты и наказала тренировать «Притяжение» и «Темп», применяя первое в формате «каждый сам за себя» внезапно и хаотично.
Сама занялась базой: очистила от всех камней нашу площадку, воплотила в реальность пять палаток два на два метра в основании и два метра в высшей точке купола, с мягким дном, подобием матрацев и подушек, очень удобных, между прочим. Оставила, уже привычную нам, окантовку костра, но создала новую зону готовки и приёма пищи, с защитой от возможных, пока не виданных тут, осадков. Чтобы не обижать Пози, сделала настил и общий низкий стол на четверых — с двух сторон подушки из «поддоспешной» ткани для сидения по-турецки, с разных сторон стола зоны питания для Пози и Жабодава — хотя последний её явно проигнорирует, но для порядка пусть будет. Сделала каменные дорожки от обжитой зоны к ручью и туалету, подумала и сделала каменным наш берег ручья.
В искусственном освещении палатки не нуждались, смены дня и ночи были идеально распланированы под, необходимый человеку, восьмичасовой сон, а вся наша активность была исключительно на свежем воздухе, но пора подумать и над безопасностью стойбища. Я создала четыре простейших сущности в виде, так любимого всеми горожанами, «пушкинского фонаря» с двумя функциями, получать энергию в накопитель, много и быстро, и отдавать энергию в виде света, мало и медленно, оставляя часть себе для существования. Включить/выключить, отрегулировать световой поток и цветовую температуру, готово. Безопасник из меня тот ещё, так что по периметру жилой зоны я вкопала столбы из «деревянного алюминия» (надо, наконец, придумать ему собственное название) и по ним натянула тонкие «кевларовые» нити, банка из-под сгущёнки послужила прототипом «гремелки», которые я распределила по нитям щедрой рукой, сделала, закрывающуюся на ночь, калитку. Пока хватит, хотя нет, создала ещё связку «гремелка гремит — фонари зажигаются», нечего попусту «лампочки» жечь.