Он махнул рукой, чтобы привлечь внимание бармена, и указал на стол. Бармен-иеговянин, работавший под служебным именем Славобог Скелет, все понял. Подобно кукареканью петуха, первая выпивка человека со шрамами возвещала начало нового дня. Бармен принес стакан вискбеаты и поставил на стол перед ним.
— Не знаю, есть ли у ее умений предел, — сказала арфистка, — и есть ли такой вызов, какой смог бы довести мою мать до этого предела.
— Тем она глупее.
— Но зачем тогда писать «скоро вернусь»? Она считала, что задание не будет сложным. Но месяцы переросли в годы. А потом явился Виллги. Его визит напугал меня.
— Визит Виллги напугает кого угодно.
— Нет. Я о том, что, как говорят, Спиральный Рукав большой, а звезды зачастую разделяют многие недели пути. Но мать отсутствует слишком долго, и никто не знает ни где она, ни зачем ушла, ни что с ней стало. Я подумала…
Нерешительность в голосе арфистки заставила человека со шрамами отвлечься от стакана с виски.
— Что?
— Я думала, ты поможешь мне найти ее. Ты умнее. Ты многое замечаешь.
Человек со шрамами посмотрел в стакан, на свое отражение в янтарном напитке.
— Я слишком стар для путешествий, — сказал он. — Слишком стар для приключений. — Он провел рукой по столу. — Но она отправилась не к Разлому. Именно так я понимаю смысл записки. Если бы она ушла туда, то написала бы «в», а не «на». Как всякий лигиец. Только конфедераты говорят «на Разлом».
А теперь раз я такой умный, то скажу тебе, почему не стоит гнаться за ней и надо оставить ее поиски другим Гончим.
Арфистка перегнулась через стол, и человек со шрамами понял, что любые доводы, какие он может привести, лишь укрепят ее решимость. И все же он не мог отпустить ее без предупреждения.
— Гончий остается на связи со Сворой; — произнес он. — Всегда. Дроны-посланники. Быстрые челны и пакеты. А теперь и Круг Уробороса в мирах, где есть станции. Даже если бы она решила доверить сообщение какому-то бродячему капитану, идущему к Верховной Таре, времени у него было более чем достаточно, чтобы послание достигло Своры — даже от Гатмандера или Кринта. А это значит только то, что она не может отправить сообщение, иными словами, твоя мать…
— Нет, это не так. Я бы знала.
Человек со шрамами помолчал.
— По крайней мере, — предположил он, — это значит, что она в опасности. Виллги мог бы выбраться живым. Но не ты.
— Вот почему мне нужен ты, — взмолилась арфистка. — Ты терранин. У тебя есть… это…
— Жизнеопыт, — подсказал он. — Старое терранское слово.
— И ты старый терранин. Я могу… могу заплатить тебе.
— Если я не согласился из-за любви, почему ты считаешь, что соглашусь ради денег?
Арфистка отодвинулась от стола и встала.
— Ты прав. Я ошиблась. Я думала, ты любил ее. Думала, ты должен ей за то, что бросил ее…
— Ты слишком много думаешь, — сказал он.
Арфистка не ответила и лишь окинула его взглядом. Она была молодой девушкой, но с глазами старухи.
— Было одно дело… — произнес он. — Я подвел Тайное Имя. Меня наказали. Новый вид параперцепции.
— Параперцепция может быть полезной. Видеть каждым глазом по отдельности; слышать каждым ухом…
— Нет! Ты не понимаешь. Операция прошла неудачно. Или, может, намеренно неудачно. Они попытались дать каждому целостные личности. Каждый из нас был бы специалистом — настоящая команда в одном разуме. Но не получилось. Там творится настоящий хаос. — Он постучал себя по голове. — Половину времени я даже не уверен, кто я. Тебе нужен кто-то с целым разумом, чтобы помочь.
— Они «разрезали и перемешали» твой разум, как ты мне сказал, — медленно произнесла арфистка. — Фудир, Донован и… сколько еще?
— Я не уверен. Шесть. Возможно, семь.
— Хорошо, — ответила арфистка. — Тогда у нас будет компания.
II
ЧАСТИ ЧЕЛОВЕКА
Завтрак человека со шрамами стал таким же холодным, как и его сердце, но старик подобрал последнюю фасолину, дожевал последнюю полоску жирного бекона и запил все большим горьким глотком вискбеаты. Слова, которые он произнес, отказывая арфистке, все еще звенели у него в ушах и продолжали крутиться на языке, из-за чего даже еда утратила былой вкус. Славобог всегда поначалу приносил худший виски в надежде, что тот отвратит клиентов от выпивки, но этим утром огонь обжег глотку и внутренности человека со шрамами почти незаметно.
— Это был ужасный поступок.
Проходивший мимо алькова гладиольский ковчег-мастер испуганно покосился на нишу. Бесплотный голос прошелестел так, будто сами тени заговорили. Возможно, гладиоланин удивленно подумал, что ужасного он успел натворить и кто наконец пришел за ним.