— Чего она ждала от нас? — произнес Донован. — Что мы бросим все и отправимся в глупую погоню через весь Спиральный Рукав?
— Бросим все? — переспросил Фудир и обвел рукою стол, словно чтобы охватить то «все», что им пришлось бы бросить.
«Гусь довольно ценен, — сказала еще одна личность. — Кое-кто обрадуется находке».
«К тому же головоломка очень любопытная», — прокомментировал Ищейка.
— Ответ — «на пределе», — напомнил Донован. — Значит, в центре мы в безопасности.
«Есть такое понятие, как честь. Она имеет кое-какую ценность».
— Большую ценность, — сказал Фудир, — но она нечасто встречается.
Фудир редко слышал этот шелковистый, обольстительный голос. Он задался вопросом, сколько личностей скрывается у него в разуме. Где-то в глубине души послышался шелест, подобный шороху иссохшей листвы на осеннем ветру.
«Мне скучно. Делай либо то, либо это, но решай».
Этот голос Фудир узнал. Он и Донован называли его Силачом. Мастерски разрезая разум Донована, Названные сочли, что физическая сила будет не менее полезной, чем рассудительность и умение обольщать.
— Иди спать, — сказал Донован Силачу. — Позже мы побродим по Закутку.
«Мне она нравится. Она действовала».
«Глупо действовала».
«И что?»
«Ты должен ей».
— Мы никому ничего не должны, — произнес Донован. — Это нам должны все остальные.
Подошел Славобог с новым стаканом вискбеаты.
— Ты должен мне, — бесцеремонно заявил он, — это уж точно. Ты прилично задолжал.
Фудир рассмеялся:
— Они все считают меня сумасшедшим.
— Разве они не правы? — спросил Славобог.
Он собрал пустые стаканы и ушел, посмеиваясь про себя.
— Не знаю, зачем мы вообще это обсуждаем, — сказал Донован. — Подумайте вот о чем. Ты тоже, Силач, если есть чем. У кого во всем Спиральном Рукаве хватит храбрости заставить исчезнуть Гончую?
Все замолчали. Фудир вздрогнул, словно от зябкого ветра.
«И что с того, если это Те?» — спросил Силач с поубавившейся бравадой.
— Если кто-то, помимо Конфедерации, может поймать Гончую, — продолжал стоять на своем Донован, — мне хотелось бы узнать, кто это.
Он выждал пару ударов сердца, но голоса молчали.
— Вы хотите рискнуть и снова попасть в руки к Названным?
«Что еще они могут нам сделать?» — спросил Ищейка, стараясь казаться беззаботным.
— Хочешь узнать?
Силач рассмеялся.
«Вам всем известно, почему мы должны помочь ей».
Фудир полуобернулся, чтобы смотреть на стену ниши, а не на снующих по залу людей.
— Может, да, — произнес он, — может, нет.
«Когда-то ты любил ее мать».
— Этого «когда-то» мне хватило сполна. И кроме того, прошло почти двадцать лет.
«Да. Именно».
— Но спал с ней ты, — отметил Донован. — Я-то все пропустил.
— Не жалуйся. Удовольствия было меньше, чем ты думаешь.
— А почему бы мне не жаловаться? На меня возложили обязательства, хотя мне ничего не перепало.
«Это может быть, — предположил Ищейка, — что-то вроде операции по спасению Гончей. Признательность может облегчить кошельки».
«Или ослабить пояса. Тогда ты, возможно, получишь то удовольствие, которое упустил ранее».
Фудир вдруг ощутил укол злости. Он больше не сможет обладать ею. Слишком многие будут смотреть, слишком многие будут участвовать.
«Не уходи. Мне страшно».
И Фудир задрожал от неподдельного страха и незамутненного ужаса. Ниша, в которой он сидел, вдруг стала ловушкой. Спасения нет. Дверь слишком далеко.
Донован вздохнул.
— Святой Фрейд, кто разбудил Внутреннего Ребенка?
«Бу!» — припугнул Силач и расхохотался.
«Иди спать, Ребенок».
— Думаю, — сказал Донован, — она направилась в космический порт искать чартерный рейс.
«Логично, — отметил Ищейка, — двинуться вначале на Верховную Тару. Свора должна знать, откуда поступил последний доклад. И еще они могут знать, почему она ушла. „Почему“ может стать первой подсказкой на пути к тому, чтобы понять, „куда“».
«Виллги ничего не говорил».
«А стал бы, если б знал? Он собирал информацию, а не разбрасывался ею».