— Значит, по-твоему, люди, что топают пешком, умнее тех, кто ездит? Так, что ли?
— Коли было бы так, то я до самой смерти ни на чем бы не стал ездить, — ответил Амброж. Он был уже далек в своих мыслях от тропинок и дорог, перекрещивающих шоссе. — Но есть такое, о чем в автобусе думать не получается!
— О чем же это?
— Трудно объяснить, — нервно отрезал Амброж, — оно на тебя может накатить лишь под чистым небом. Все вдруг радует глаз…
«И впрямь вид с гребня, в какую сторону ни кинь взгляд, был прекрасен. Кузня сверху казалась малюсенькой, как собачья конура, а городские крыши и церковь по другую сторону гребня, там внизу, под горой, походили на жилища гномов. Надо мной пролетали стаи птиц или встречался неспешный путник, который тоже никуда не торопился. Прежде люди никуда так остервенело не мчались. Только война все ускорила, сбила всех в кучи, и после нее люди стали еще суетливее».
— Разве, когда шагаешь по дорогам, встречается мало интересного? — обратился он к мужикам, и тем пришлось согласиться.
Автобус бросало на поворотах, ехавшие стоя дети и молодежь, девчонки Яниного возраста, теряли равновесие, и мужчины на задних сиденьях не поспевали поджимать ноги.
— И только поэтому ты не хочешь идти работать на фабрику?
— Отчего же, пойду, коли иначе не получится. И фабричная работенка сойдет! — кивнул головой Амброж.
— Когда у ребят каникулы, в автобусе покурить можно, — вполголоса сообщил Патера.
— Покурить я люблю дома, в покое!
— Но ты сейчас все-таки не на фабрику собираешься? — все допытывался Матлоха.
— Назад пойду пешком, — не отвечая, объявил вдруг ни с того ни с сего Амброж. Ему захотелось поскорее переделать все дела в городе и прямо через горы вернуться домой.
— Как думаешь, тебе еще надолго оставят кузню? — уже напрямик спросил Трояк.
— Ты что имеешь в виду? Кто это может ее мне оставить или не оставить?
— Кузню-то оставят, да продавать товар запретят!
— Начальство, кто же, — уточнил Матлоха.
— Кришпин еще не начальство, — махнул рукой Амброж.
— А кто же еще? Ведь он у нас секретарь!
— Тогда у него должны быть заботы поважнее! — твердо заявил Амброж.
— А он и заботится… — хохотнул Патера, словно желая подчеркнуть, что слишком уж лезет вон из кожи.
— Пусть лучше заботится, чтоб хорошее дело не на песке создавалось!
— У него директивы!
— Да ведь всюду свои условия, и всем это хорошо известно!
— Тут уж ничего не изменишь, — вмешался примирительно Трояк, а Матлоха с Патерой напустили на себя такую мину, будто удивлялись наивности Амброжа: ведь подобные вещи должны быть ему понятны.
Автобус спускался по крутому склону вниз к городу. Им пришлось упираться ногами, чтобы не сползти с сидений. Ухабистая дорога вытрясла всю душу, и мужики примолкли. Но когда за окнами замелькали первые дома длинной улицы, ведущей к площади, Трояк вдруг вслух заудивлялся, почему это Амброж так долго не появлялся в трактире. Как будто во время этой головоломной поездки пришел к выводу, что именно здесь кроется главная причина его неосведомленности. Дескать, очнись да возьмись за ум, пока еще не поздно!..
— Приду, мужики, приду, — пообещал Амброж и добавил: — Не мог я… — Он окинул всех взглядом, и те понимающе закивали головами. Амброж еще носил траур по жене.
С автобусной остановки все разбежались кто куда. Амброж не спешил. Он вышел последним. Перекинулся словом-другим с водителем, который заботливо оглядывал со всех сторон свою видавшую виды колымагу, будто беспокоился, все ли части на месте. К вечеру надо еще проделать обратный путь через горы в Брудек. Амброж направился к дому, где были самые большие витрины.
Он вошел в дверь магазина. Знакомо звякнул колокольчик. За длинным прилавком копошился неизвестный ему человек. Новый приказчик, что ли? Пан хозяин, видимо, еще не изволили проснуться…
— Мне бы поговорить с паном Фоусткой!
— Его нету!
— А когда он может появиться?
— Он больше сюда не ходит, — ответил новенький и опять склонился над стопкой бумаг возле кассы.
— Как это — не ходит? Я к нему по делам! — в раздражении взвился Амброж.
Но человек, возившийся с бумагами, даже головы не поднял.
— Спросите у его жены, — он ткнул большим пальцем в потолок.
Амброж растерянно поблагодарил. Вышел из магазина, свернул к калитке, которая была врезана в большие ворота, и очутился в проходе, ведущем во двор. Стал подниматься на второй этаж и вдруг увидел среди сложенного во дворе материала и инструментов целую кучу своих мотыг. Он узнал бы их среди тысяч подобных. «Моя работа!» Но сейчас он испытывал отнюдь не профессиональную гордость. Им овладело беспокойство.