— Умею, — кивнул Амброж.
— Вам повезло, — заявил с угрозой бритоголовый, и Амброж непонимающе уставился на него.
— Но я этого ружья в жизни не видал!
— Я вас об этом не спрашиваю!
— Мы выяснили, что именно с такой винтовкой вы проходили военное обучение, — сказал второй следователь, и Амброж добавил:
— Да, когда был на срочной.
Он тщетно пытался понять, почему это ему повезло, когда он не соврал, а сказал правду.
— Отвечайте, куда вы спрятали оружие? — требовательно спросил бритоголовый.
— Нету у меня никакого оружия!
— Дома, конечно, нету, — многозначительно согласился тот, с жестким взглядом, и Амброж заметил, что ладонь у него перевязана чистым бинтом. — И ту мерзкую тварь на чердаке мы обнаружили!
— Сову? — удивленно воскликнул Амброж, представив себе, как, потревоженная этим отвратным типом, птица в испуге пробивается к чердачному оконцу.
— Признавайтесь, по какой причине вы подняли оружие на представителя государственной власти! Не тяните время!
— Ничего такого я не сделал, — оробев, возразил Амброж.
— Вы хотели убить его!
— Угрожали ему!
— Кто ваши сообщники?
— Нету никаких сообщников!
— Вы хотели лишь напугать его этим выстрелом?
— Когда вы задумали покушение?
— Кто вас натолкнул?
— У вас был кто-нибудь чужой?
— Почему отпираетесь?
— Все равно заставим говорить!
Амброж молчал. А чего говорить? Только повторять одно и то же. Справа голос мягкий, слева — безжалостный, как лезвие ножа.
Его опять увели. Но теперь уже в большую комнату, где, развалясь вокруг стола и на нарах, коротали время несколько мужчин. Никого из них Амброж не знал. Не успела за окнами, расположенными высоко под потолком, опуститься тьма, как вспыхнула лампочка в проволочной сетке и нарушила доверительную атмосферу этой, пожалуй, даже уютной обстановки. Довольно быстро Амброжу стало известно, что один из сидящих здесь укрывал золото (моя собственная дура собака выкопала), другой занимался перепродажей скота (золотое дно! Эх, не надо было брать в компаньоны одну стервь), третий был вором. Вор с брезгливостью поглядывал на этих барышников, спекулянтов и скоробогатиков (так бывает со всеми, кто лезет не в свое дело и берется не за свое ремесло).
— Нам тут только убийцы не хватало, — высокомерно заявил один из них, когда Амброж честно рассказал, почему он здесь очутился.
— Но я не убийца! — резко возразил он.
— Все говорят, что убийца!
— Тебе лучше сознаться! Станет легче, — добавил кто-то ободряюще.
— Ты, приятель, фраер — поднял пушку на этих свиней!
— Когда-нибудь тебе поставят памятник!
— Заткнись! — в отчаянии завопил Амброж.
— Но все равно тебе лучше признаться в своем геройском поступке!
Он забился в угол и заткнул уши, чтобы не слышать хохота, становившегося все громче с каждым его протестующим словом. Но когда Амброж хотел врезать одному из них, самому рьяному, остальные встали против него стеной…
Амброж сторонился этой компании, но деваться было некуда.
И эту ночь Амброж тоже провел без сна. Охватила слабость. Она не прошла и после завтрака. Амброж не доел своей пайки и пустил миску по столу. Ее одновременно схватили несколько рук. Амброж то садился, то вскакивал с места и стоял столбом. Никто не попрекнул его, что он не участвует в уборке, не берется за веник или за тряпки. Потом его фамилию снова выкрикнул голос из-за двери. Амброж заторопился, надеясь, что уже нашли настоящего виновника этого бессмысленного покушения. Пришлось собрать все силы, чтобы не выглядеть слабаком, когда его привели в комнату, где за столом сидела Яна. Она с трудом сдерживала рыдания и не могла выдавить из себя ни слова.
— Зачем ты это сделал, отец? — прошептала она.
— Я ничего не сделал!
— Тебе надо признаться. — Она, похоже, просила его об этом, но скопившаяся боль, сдавив горло, не давала ей вымолвить связно еще что-то очень важное. — Признайся, так будет лучше для нас всех!
Амброж держал дочь за руку и все повторял и повторял, что ему не в чем признаваться.
— Где Радим? Почему не пришел с тобой?
Она не ответила. Очевидно, тот послал Яну сломить отцовское упрямство.
— Ты мне не веришь, дочка?
— Подумай о нас, отец! — Она подняла на него заплаканные глаза, и он решил — надо сделать все, что в его силах, чтобы не испортить жизнь этим двум.
— Я не могу доказать, что стрелял не я, — неохотно произнес он.
— Вот видишь… — Яна кивнула, как будто желая сказать: «Значит, тебе не остается ничего другого, как сознаться!»