— Как он хоть выглядит-то?
— Совсем старик, что ли?
— Должен быть старый! И росту большого, — подсказывал кто-то.
— Чего он хоть говорил?..
Археолог капризно пожал плечами и только тут заметил, что буфетчица, вот уже несколько месяцев присматривающая за его комнаткой под крышей, с великолепным видом на новую деревню и глубокую низину, стояла, боязливо потупившись, будто в страхе ждала именно тех слов, которые будут сейчас произнесены.
— Может, это твой отец, Яна! — крикнул хромой, допил свое пиво и, куражась, грохнул кружкой об стол.
Муж буфетчицы вздрогнул, не в силах скрыть испуга.
— Он бы не посмел вернуться!
— Вот еще! А почему это он не может вернуться к себе домой? — возразил Матлоха.
— Вы что, уже позабыли? — опять заорал Кришпин и возмущенно затюкал палкой по ковру, что покрывал пол большого зала.
— Имеет право вернуться! Тут его дом!
— Ему тогда ничего не доказали! Не смогли!
— А я вот калекой на всю жизнь остался!
— Уж ты-то, Кришпин, и на этом подзаработал неплохо!
— Кузнец первый раскусил, что ты за штучка!
— Мужики, помните… — захохотал Трояк, — ведь это он прозвал Кришпина «товарищ сенатор»!
— Нынче тебе все здесь у нас обрыдло, уже из ноздрей лезет, и поработать «сенатором» тебе бы следовало еще кое-где. В другом месте! — с преувеличенным сожалением хохотнул кто-то из мужиков.
— Дурачье! — орал Кришпин.
— Наломал ты тут у нас дров!
— Значит, на меня с ружьем надо?
— Может, и с ружьем! Только он к тебе и с делом подходил! Чего-чего, а ума ему не занимать стать!
— В ту пору на умные речи было начхать, — насмешливо отбрил Кришпин и махнул палкой, будто желая навсегда прогнать даже память о тех далеких временах.
Наступила тишина. Присутствующим почему-то стало стыдно. Лезли в голову мысли о тех годах, когда они так глупо клюнули на посулы изворотливого, суетливого Кришпина. А сейчас и дураку известно, чем все это кончилось! Ночной выстрел на год — на два укрепил его популярность и прибавил веры в него. Потом его авторитет и верховодничанье стремительно покатились вниз и рухнули. Но он словно ослеп и оглох, до последнего держался с людьми высокомерно, злоупотребляя властью и казенными деньгами… Под конец он запил, а теперь вот честит налево и направо всех и вся, что когда-то вознесло его на незаслуженную высоту, а потом безжалостно скинуло.
— Да как он смеет здесь появляться… — Кришпин весь дрожал от ненависти и переводил взгляд с одного на другого.
— Амброж эти двадцать лет вкалывал на полную катушку! Про него даже в газетах писали!
— В газетах о ком только не напишут, — злобно ухмыльнулся Кришпин.
— И про вас тоже писали, пан Кришпин? — поинтересовался молодой археолог, и Кришпин вперил в него пьяные глаза. Не он один сообразил, что мальчишке в очках уже немало известно про человека, что там, внизу у реки, зажег свет.
Очкарик подошел к музыкальному автомату, опустил монету. От него не утаился благодарный взгляд буфетчицы. Громко рванулись первые звуки музыки, и стекла в окнах ритмично задребезжали.
На улице было совсем темно. Ночные птицы могли начинать охоту.
Буйная крапива. Высокие стебли лебеды. Корни разросшейся бузины вросли в фундамент. И ветер… И непогода… И вечная сырость от близкой воды. И река, которая, каждый раз разливаясь, в первую очередь набрасывается на кузню. На провалившейся крыше, поросшей мхом, притулилась березка. Невысокое деревце, устремившееся ввысь, оно единственное радует глаз вопреки безнадежной мерзости запустения…
Старый Амброж смотрел на эту унылую картину и мял в руках кепку. Он стоял, привалившись спиной к каменному валу, из трещин которого лезли зеленые побеги и желтые цветы чистотела. А чего он ждал? Такая картина предстанет перед каждым, кто возвратится через двадцать лет в свой покинутый дом.
В низине все так изменилось, что ничего нельзя узнать…
Амброж сошел с поезда на станции за несколько километров отсюда, чтобы пройтись пешком вдоль родной реки, которую так долго не видел. Его поразили склоны гор, где от лесов остались лишь вырубки да плеши, а от знакомых хуторов — зарастающие плевелом руины. Он вдруг стал лучше понимать тех, кто тогда не верил ему. «А я мечтал всего-то навсегда укротить реку. Легко говорить! Я и представить себе не мог, как много надо сделать, чтобы покончить с бедами».
Первые известия о строительстве плотины под родным Брудеком застали его на грандиозной стройке. Тоже плотина! И тоже немалые битвы, когда пришлось сносить деревни и переселять людей на новые места. «Но то был не мой родной дом!»