— Вздор! — сказал я. — Ослиное дерьмо! Мужчина может видеть любой сон, когда его сердце разбито. Это не делает ее слова правдой!
— Вы не понимаете, — сказал он. — Моя сестра особенная. Мудрая. На самом деле, они оба такие.
Это было хуже, чем я опасался.
— Паткендл, — взмолился я. — Мой дорогой, саркастичный, острый на язык смолбой. Религия — прекрасная вещь, по-настоящему благородная вещь, за исключением того, что надо верить. Лучше уж верь мне, пожалуйста. Религия может с тобой сделать кое-что похуже, чем любая девушка.
— Ничего подобного.
Я громко застонал:
— Питфайр, это правда, конечно. Но и то, что я тебе говорю, тоже правда. Послушай меня, ради любви к Рину...
При этом он встретился со мной взглядом:
— Ради любви к кому, мистер Фиффенгурт?
Я выпрямился:
— Рин-вера — совсем другое дело. Это часть общества. И она не доходит до таких крайностей, вроде бы. Ты знаешь, о чем я говорю. А Старая Вера —варварство.
Услышав это, он слегка нахмурился.
— Я просто хотел поговорить со своей сестрой, — сказал он, — а этот парень, Виспек, не позволяет ей говорить ни о чем, кроме мрачных и серьезных вещей. — Затем он улыбнулся мне своим прежним лукавым взглядом. — Может быть, он надеялся, что она обратит меня в Старую Веру. Ни единого шанса. Неде никогда не удавалось меня ни на что уговорить. — Он рассмеялся. — Но это, конечно, заставляло их говорить. И я, должно быть, проделал достаточно хорошую работу, если & тебя одурачил.
Я мог бы отшлепать этого маленького ублюдка. Или поцеловать. Я испытал огромное облегчение.
— Как насчет того, что она особенная? — спросил я.
— О, конечно, — сказал он. — Мать наложила заклинание & на Неду. Все эти годы я думал, что оно не сработало, ничего с ней не сделало, но ошибался. Заклинание дало ей идеальную память. Вы не поверите, мистер Фиффенгурт. Я написал шестифутовую цепочку цифр в пыли & прочитал их ей вслух. Она пересказала мне их все в идеальном порядке. Ей даже не пришлось пытаться.
Я просто уставился на него. Что я вообще мог сказать?
— Ты из ведьмовской семьи, — выдавил я наконец. — Но бывают ли у нее припадки, как у тебя?
— Типа того, — ответил он. — Она сказала, что, иногда, ее память становится подобна лошади, которая убегает со своим всадником. Воспоминания просто уносятся галопом, & она вспоминает все больше и больше, быстрее & быстрее, даже если то, что она вспоминает, ужасно. Я рассказал ей, что нечто подобное случилось со мной на Брамиане, когда эгуар заставил меня заглянуть в разум Сандора Отта & узнать о его жизни. Неда сказала: «Представь, что в конце видения ты не смог бы убежать, потому что разум, в который ты заглядывал, был твоим собственным».
Эгуар. Он никогда раньше не говорил со мной об этом, но я слышал, как он рассказывал Ундрабасту об этом существе. Похож на крокодила, но демонический & огромный, окруженный пылающей дымкой.
— Что это чудовище сделало с тобой, Паткендл? — спросил я его.
Прежде чем он успел ответить, мы услышали крик. Он доносился откуда-то с кормы, одной или двумя палубами ниже. Леденящий кровь крик, если я когда-либо такой слышал: вой большого мужчины от боли, вой воина, который на мгновение превратился в высокий женский визг, а затем был прерван, как будто горло, издавшее его, только что перестало существовать.
Мы помчались обратно к Серебряной Лестнице. Икшели визжали и угрожали, но мы пронеслись мимо них. У меня уже была идея, куда мы направляемся. Голоса турахов восклицали: «О нет, нет! Рутейн, ты сумасшедший ублюдок...»
Через несколько секунд мы были в хлеву. Там стояла невыразимая вонь. Турахи столпились вокруг Шаггата, постанывая; один из них, пошатываясь, отошел в сторону, & его вырвало всей едой, которую ему дали. Но я знал, что почувствовал что-то другое. Это случилось снова. Кто-то прикоснулся к Нилстоуну.
Я заставил себя подойти ближе. Там он был. Или не был. Потом я увидел доспехи, лежащие в куче костяной пыли. Милый Рин наверху, он был турахом.
— Он разрезал мешок своим ножом, — сказал другой морпех. — Он просто протянул руку, вырезал дырку и вложил в нее свою руку. Зачем, зачем?
Турахи не плачут, но этот был очень близок, вряд ли я когда-либо такое увижу. Затем он заметил Паткендла:
— Ты! Ведьма-мальчик! Это был один из твоих трюков? Если ты заставил его это сделать, я, черт возьми, разорву тебя пополам!
— Я этого не делал, — сказал Пазел, сам выглядя немного больным, — & я бы все равно не смог, клянусь.
— И он не убийца, — сказал я.
— Да, — сказал другой. — Он хороший парень, даже если он ведьма-мальчик. Он доказывал это много раз.