— Если бы это было правдой, мы бы не играли, — сказал Таликтрум.
Мой желудок скрутило в узел. Что делать? Я мог бы предать их всех своим стремлением помочь. Затем в мгновение ока до меня дошло.
— Снирага жива, — сказал я. — Ундрабаст и Марила клянутся, что видели ее на верхней орудийной палубе.
Он не очень хорошо воспринял эту новость. Икшель особенно ненавидели кошку; очевидно, она съела нескольких из них.
— Мы должны были накормить это существо ядом в тот день, когда Оггоск доставила его на борт, — сказал он. — Мой отец этого хотел. Моя тетя не согласилась. Ведьма догадается, сказала она, что это сделали икшели. Но, по правде говоря, это опять была просто ее мягкость. Дри всегда моргала, когда наступал момент убивать.
— Если она возражала против отравления кошечки, значит была веская причина, — сказал я. — Твоя тетя никогда не заботилась ни о чем — даже о Герциле — так сильно, как о вашем клане.
Он фыркнул:
— Это еще что за чушь? Она выбрала Герцила — выбрала всех вас — и повернулась спиной к своему народу.
— Она была готова покончить с собой, Таликтрум. Она сказала Станапету, что скорее умрет, чем увидит, как клан распадется на фракции, одни с тобой, другие с ней.
— Любой может так похвастаться, — ответил он.
— Ты можешь верить во что захочешь, — сказал я & бросил ему свою золотую монету. — Все равно, теперь твоя очередь.
Он положил жемчужину на пол и повернулся спиной, сжав руки в кулаки. Этот разговор о Диадрелу выбил его из колеи. Мне показалось, что он все еще сгорает от чувства вины, как и должно быть. Когда он снова посмотрел на меня, его лицо превратилось в маску.
Он поставил ногу на жемчужину:
— Если ты возьмешь ее и уйдешь, ничего не отдав в замен, я навсегда останусь твоим врагом.
— Я не обманщик, Таликтрум.
Он пнул жемчужину в мою сторону & сказал:
— Я ухожу.
— Что?
— Покидаю корабль. Мой народ, клан, всех. Я собираюсь сойти на берег сегодня вечером. Я... я не могу ждать.
— Ты же не серьезно.
— После того, как я покину эту комнату, я вернусь в крепость моего народа в последний раз. Я напишу им письмо, в котором сообщу, что опередил их, отправился на землю, которой нам суждено вновь завладеть, & что они должны снова следовать за лордом Талагом, пока мы все не воссоединимся, — он несчастно рассмеялся, — в раю. Потом я соскользну на берег — вокруг корабля много кабелей. Там у меня не возникнет никаких трудностей.
— Таликтрум, остановись. Ты их командир.
— Я их полубог, — сказал он с кислотой на языке. — Мои солдаты вырезают маленькие статуэтки меня и носят их повсюду, как идолов. Вчера два брата подрались из-за того, кому из них я больше симпатизирую, & один ранил другого в ногу. Сегодня вечером ко мне пришла женщина & сообщила: наши предки сказали ей, что у нее будет мой ребенок. Они ненасытны, Фиффенгурт. И я тот, кто сделал их такими. — Он запустил руки в волосы. — Это культ Того-Кто-Видит. А я Тот-Кого-Видят — за кем следят, кому подражают, манеру поведения которого перенимают. Я живу в тюрьме, в тюрьме их обожающих глаз. Ты не можешь себе представить, чего мне стоило ускользать от них & прийти сюда.
— Но ты будешь совсем один, чувак! Ты даже не знаешь, существуют ли в этой части света полз... икшели.
— Существуют, если они не пошли путем человеческих существ. Мы пришли с этой стороны Неллурока, ты, дурак.
— Икшель пришли... с Юга?
— Столетия назад. На человеческих кораблях, в человеческих клетках. — Он замолчал, внезапно пораженный. — Ты имеешь в виду, что Диадрелу даже не сказал вам, почему наш народ поднялся на борт «Чатранда»?
Я покачал головой:
— Были вещи, о которых она никогда бы не стала говорить. Говорю тебе, она не была предательницей.
Таликтрум был потрясен. Прошло много времени, прежде чем он обрел свой голос.
— Однако сегодня среди нас есть предатель, — сказал он наконец. — Тот, кто подменил таблетки противоядия.
— У тебя есть идея, кто он? — спросил я.
— Я точно знаю, кто он, — сказал Таликтрум, — потому что эта персона — я.
Я уставился на него, разинув рот. Таликтрум улыбнулся, но это была улыбка отвращения к самому себе.
— Как только человек принимает противоядие, — сказал он, — малейшее дуновение ядовитых паров предупреждает его об опасности. Капитан, Ундрабаст и Марила остановились бы у двери средней рубки, даже если бы Роуз не догадался, что они вылечились. Я освободил их не в качестве гуманитарного акта. Предложение Герцила просто дало мне повод проредить ряды заложников, тем самым выиграв нам еще несколько дней. Но я был неуклюж. Я должен был предвидеть, что Оггоск может отдать свою пилюлю капитану. Он и Сандор Отт никогда, ни при каких обстоятельствах не должны были быть освобождены.