— Не могу и не буду. Это бесчеловечно.
Должно быть, я кричал. В коридоре двое или трое встревоженных людей окликнули меня по имени, явно опасаясь, что я в опасности. Я рывком распахнул дверь & крикнул им, чтобы они держались на расстоянии. Когда я повернулся обратно в комнату, я не увидел ни Таликтрума, ни его жемчуга.
— Что, если бы у тебя было достаточно противоядия для них всех?
Его голос доносился откуда-то с потолка. Я поднял глаза, но не смог обнаружить его ни на одной из полок или шкафов.
— Глупый вопрос, ты, идиот, — огрызнулся я. — Я бы освободил каждого из них.
— И гарантировал, что мой народ будет выслежен, убит & истреблен в течение нескольких часов?
— Питфайр, — пробормотал я. — Не… обязательно. Я не ненавижу вас — я имею в виду, я даже не думал об этом, мурт меня побери!
— Зато мы думали об этом, мистер Фиффенгурт, — сказал он. — Не бойся; я отдал приказ до того, как пришел тебя искать. Доктор & мастер парусов уже свободны. Послушай, ты можешь услышать, как матросы кричат.
И это было правдой. Я прислушался: высоко вверху, на другом конце «Чатранда», я уловил крики: Чедфеллоу! Элкстем! Ура!
— Тогда зачем ты заставил меня пройти через все это, черт бы тебя побрал? — крикнул я.
Словно в ответ, что-то отскочило от высокой полки и упало мне на грудь. Я поймал его: жемчужина Таликтрума.
Его смех издевался надо мной сверху:
— Не обязательно, сказал ты. И я надеялся услышать это прямо из уст гиганта, только на этот раз: да, я бы убил вас всех. Или нет, я бы сражался за ваш народ даже против своего собственного. Так, как поступила моя тетя, Фиффенгурт. Но, конечно, ты об этом не подумал. До свидания.
В верхнем углу послышался легкий скребущий звук. Он выскальзывает из какой-нибудь крысиной норы или потайной двери, подумал я. Повинуясь импульсу, я позвал:
— Таликтрум?
Царапанье прекратилось.
— Диадрелу собиралась покончить с собой только в том случае, если бы была уверена, что так будет лучше для клана. Не потому, что что-то ранило ее сердце или причинило боль ей лично. Хотя многое ранило. Ты меня понимаешь?
Тишина. Я прочистил горло и продолжил:
— Вы не эгоистичны, вы, маленький народ. В этом отношении вы лучше нас. И ты, не будь эгоистом из-за своей боли, чувак. Иди, если тебе нужно. Убегай от своего культа или от своего старика. Но не пиши никаких писем, в которых клялся бы, что не вернешься. Скажи им, что ты уходишь — следуешь видению или что-то в этом роде. Конечно, для них лучше иметь кого-то, в кого они могут продолжать верить, верно? И еще я скажу тебе вот что: в свое время я немного побегал. Как & все моряки. Но если ты проживешь достаточно долго, то обнаружишь, что большинство из нас ходит по кругу.
Таликтрум ничего не сказал, и сверху больше не доносилось шума. Полагаю, я никогда не узнаю, услышал ли он мой совет. Но пока я сидел там, слушая, как аплодисменты становятся все громче, мне впервые пришло в голову, что Таликтрум был жителем Этерхорда, как & я.
Я измучен; лампа гаснет. Я спрашиваю себя, куда он пойдет в этом чужом городе? Рин, сохрани его, маленького тирана, первого из нас, кто покинул «Чатранд» по собственной воле.
7. На полях этой страницы Фиффенгурт добавляет:
— Так далеко на юге только кончики ветвей Священного Древа выглядывают из-за горизонта за час до рассвета. Мистер Болуту высказал нелепое мнение, что Молочное Древо — это вообще не дерево, а просто рассеянный свет миллионов звезд, слишком слабых, чтобы их можно было разглядеть поодиночке. Временами я боюсь, что этот парень бредит. Иногда он говорит об Арквале и Мзитрине в прошедшем времени, как о нациях, которые перестали существовать. РЕДАКТОР.
8. Тридцатое Правило Рин-веры:
— То, что человек не может позволить себе проиграть в кости, не следует ставить на кон; то, что он может, следует отдать нуждающимся. Таким образом, добродетельный человек не погрязает в грязных играх.
Младшие монахи Рин-веры (начиная с Артуса в 916 году) назвали его одним из «Правил Зануды», и, вполне вероятно, Фиффенгурт знал об этом шумном меньшинстве. Артус далее утверждает, что «грязные игры» — умышленный неправильный перевод, и, действительно, оригинальное название Ullumaic ближе к «склонности к риску». Артус опубликовал свои предложения по более мягким, более любящим Девяносто Правилам в трактате под названием «Когда Рин видит нас, улыбается ли он?» Через несколько дней после публикации этот человек был исключен из Братства Безмятежности; его дом таинственным образом сгорел дотла, а его собаку забросали яйцами коллеги-монахи, которые думали, что за ними никто не наблюдает. РЕДАКТОР.