Глава 15. МАЙЕТТ ОДНА
27 илбрина 941
226-й день из Этерхорда
Ты, вероятно, мог бы даже обвинить ее в этом преступлении, хотя совершил его сам… Сегодня ты занимаешься с ней любовью, а завтра — уничтожаешь.
Она лежала в такой глубокой тьме, что даже глаза икшеля не могли проникнуть в нее. Где-то в трюмном резервуаре, под древними половицами трюма. На спине, плавая в грязи. Даже икшелю требовалась решимость, чтобы добраться до этого места.
Она неуравновешенна. Она стала преследовать меня...
Вода, как и корабль, была спокойной: в бассейне не было ни приливов, ни волн, которые заставляли бы ее плескаться. И все же она быстро поднималась. Когда ее уши погрузились под воду, она действительно услышала бульканье вытесняемого воздуха. Вода должна была быть еще более грязной здесь, на вонючем дне судна, куда смывались все помои и слизь. Но бо́льшая часть воды была новой, только что из кристально чистого залива и холодной, бурлящей реки, протекавшей через Масалым.
Неужели она потеряла мех с вином? Нет, он у нее на шее. Она повернула голову в сторону и сделала большой глоток. Развлечение. Игрушка пророка.
Она уже могла дотронуться до досок над собой, когда поднимала руку. Она представила себе рану в корпусе. Бедный «Чатранд», проколотый в темноте другим товарищем-кораблем. Ранишь тело, и оно кровоточит. Ранишь корабль, и он превращается в пьяницу, который пьет без остановки.
Да, она следовала за ним. Но не из ревности — не только из-за нее. Она боялась за него, боялась демонов в его глазах, смертной боли, которую его отец списывал на простую усталость. Она была рождена, чтобы бороться с этими демонами, защищать эти глаза. Она была воспитана с ненасытной зависимостью, как дети, рожденные у смерть-курильщиков, рабы чего-то бессердечного еще до того, как учились говорить. Всю свою жизнь она искала его, свой смерть-дым, бальзам на свою рану. В Окслее, Эмледри, Соррофране, Беске. И однажды ее дедушка открыл служебную дверь в Зале Собраний и сказал:
— Смотри: это молодой человек, посланный своим отцом из Этерхорда в поисках команды для нападения на Великий Корабль. Мы поужинаем с ним сегодня вечером; так что причешись и будь с ним любезной.
Она посчитала его странным и суровым, препирающимся со старшими, тычущим пальцем в схему корпуса, разложенную на столе. «Мы входим сюда. Мы удержим это пространство». Затем молодой лорд поднял глаза и заметил ее, и откровенно изучал ее юное тело, и она заставила себя отойти от двери с высоко поднятым подбородком и безразличным лицом, как будто это он нуждался, как будто его взгляд не пронзил ее насквозь, как копье; три недели спустя, уже на «Чатранде», она стала его любовницей.
Вода подняла ее на расстояние фута от досок. Она снова отпила, затем перекинула шнурок от меха с вином через плечо и отодвинула мех в сторону. Никто ее не видел. Никто не знает, что она не сбежала с ним, не была приглашена — и даже не была выгнана. Он не счел нужным выгонять ее, прежде чем покинуть корабль; никто не выгоняет игрушку.
Но эта игрушка все равно выследила его прошлой ночью.
Она выследила его до потайного места — мастерски скрытой двери в потолке над складом металлических изделий, за которой в сейфе, привинченном к внутренней доске, хранились сокровища Дома. В радиусе двадцати футов, по левому и правому борту, на носу и корме, стояли икшели-охранники, охранявшие все известные подходы к этому району, но даже они не знали точно, где находится сейф. И никто из них не знал о двери.
Она видела, как он открыл шкатулку ключом, висевшим у него на шее, и с изумлением смотрела, как он отложил в сторону древние гобелены Сайрака из главного зала Дома Иксфир, последние флаконы снотворного блане́ и священные ласточкины кости, с помощью которых можно было починить летные костюмы. Он поцеловал урну с прахом своей прабабушки Дейянки, святой. Затем он достал сверток из вощеной ваты, в котором находились таблетки противоядия, и сломал печать. Майетт затаила дыхание, когда он извлек две большие белые таблетки, зажал их в руке и заново запечатал упаковку. Он вернул все, кроме этих двух таблеток, в сейф, запер его — и после минутного колебания снял ключ с шеи и надежно засунул его под сейф.
Этот последний поступок ее озадачил. Лучше, чем кто-либо (она надеялась, что лучше, чем кто-либо) Майетт знала, как он отказался расставаться с этим ключом. Ночь за плотской ночью он висел между ними, прижимаясь к ее груди, ударяясь о ее подбородок в такт его тихим звукам экстаза. Только у него, Талага и Лудунте, назначенного кланом казначея, были ключи от сейфа. Почему, во имя Ям, Таликтрум его снял и оставил?