Пазел сомневался, что когда-нибудь сможет простить Чедфеллоу за то, что тот разрушил его семью. И все же, посреди такого количества расточительства, разорения и убийств, такой грех, как любовь к жене другого мужчины, внезапно показался очень незначительным. Конечно, Чедфеллоу совершал и другие поступки, более темные и подозрительные, которые любовь не могла объяснить.
— Ты позволил Арунису подняться на борт корабля, Игнус, — сказал он. — В тот день в проливе Симджа. Зачем, во имя Ям, ты это сделал?
— Он собирался убить Ташу этим ожерельем. Разве ты не поступил бы так же?
Пазел нахмурился. Он задавал себе один и тот же вопрос много раз. Никакой ответ, который он не мог придумать, не заставлял его чувствовать себя хорошо.
— Ты бы сделал это из любви к девушке, — сказал доктор. — Возможно, я хотел бы сделать это из любви к ее отцу, но я бы этого не сделал. Нет, я бы позволил ей умереть, если бы не чувствовал...
— Что?
Чедфеллоу медленно вздохнул.
— Предчувствие, не более того, — сказал он наконец. — Инстинктивное ощущение, что ее смерть принесет бо́льшую катастрофу, чем кто-либо из нас может предвидеть. Я все еще его чувствую. В том, как говорит о ней Герцил; в том, как Рамачни назвал ее «моей воительницей». Они никогда не доверяли мне всю историю Таши Исик. Как и остальные из вас.
Пазел отвел глаза. Он думает, что я знаю больше, чем на самом деле. Но он прав, я ему не доверял. Как я мог, как я мог, после...
— Игнус, — услышал он свой голос, — почему ты не предупредил нас о вторжении? Ты мог бы спасти нас. Мы могли бы сбежать.
Это был вопрос, который он никогда не осмеливался задать, вопрос, который горел внутри него почти шесть лет. Чедфеллоу выглядел так, словно его ожидал.
— Сбежать? — спросил он. — Как ты думаешь, Сутиния Садралин Паткендл удовольствовалась бы побегом, убежала бы в Высокогорье со своими детьми? Или, — он заколебался, сглотнул; его лицо внезапно стало уязвимым и юным, — со мной?
— Определенно не с тобой, — сказал Пазел. — О, черт возьми, это не то, что я имел в виду...
— Она бы подняла тревогу. Она бы ворвалась в город и рассказала всем, что приближаются арквали.
— Они бы никогда не послушали. Они все считали ее сумасшедшей.
— Да, но они не считали меня, — сказал Чедфеллоу. — Сутиния немедленно назвала бы меня своим источником. И я не мог позволить себе лгать. Я делал все, что мог, чтобы договориться о мирной капитуляции Ормаэла с гарантиями, что город не будет разграблен, люди порабощены или убиты, женщины изнасилованы.
Пазел закрыл глаза. Неда, подумал он.
— Адмирал Исик согласился, — сказал Чедфеллоу, — хотя это означало неподчинение своему императору. Мы все это устроили, Пазел. Не должно было прозвучать ни единого выстрела, ни одна женщина не должна была быть тронута. Турахам этот план не понравился, но мы держали их под контролем. Слабым контролем, парень. Малейшие трения, и мы знали, что они взбунтуются. И тут ваш собственный лорд, сюзейн Ормаэла, обеспечил эти трения. Он уперся рогом и поклялся, что Ормаэл будет сражаться до последнего человека.
Голова Пазела стала легкой:
— Против всех этих батальонов турахов? Против всего этого чертового флота?
— Как ты думаешь, почему дворец был так сильно поврежден? Им пришлось выковыривать его, как устрицу из раковины. Ваш глупый лидер не смог принять простую истину, что его дни куртизанок и взбитых сливок прошли. Он предпочел погреться в лучах славы — и в огне костра, который Арквал развел в вашем городе.
— Но ради Рина, Игнус! Почему отец Таши просто не рассказал мне все это? Неужели он думал, что я ему не поверю?
— Насколько помню, ты назвал его массовым убийцей, — сказал Чедфеллоу.
Пазел зажмурил глаза в чистом отчаянии. Мирная капитуляция. Это не было бы правосудием, но и не было бы всего этого: поджогов и мародерства, крови, смертей и изнасилований. Ужасные слова эгуара звенели у него в ушах: Принятие — смертная боль, отрицание — смерть.
Внезапно он понял, что снова смотрит на кожаный мешочек с противоядием внутри. Он вздрогнул:
— Питфайр, Игнус, тебе не следует разгуливать с этой штукой!
— Я не знаю, где их спрятать, — сказал Чедфеллоу. — Знаешь, кто-то все еще выполняет работу Отта. Я нахожу мелкие предметы перемещенными в моей каюте и в операционной.
— Тогда положи это в карман, ради Рина. Ты что, спятил?
Чедфеллоу свирепо посмотрел на него, затем вздохнул и опустил взгляд на мешочек.
— Послушай, — сказал Пазел, — почему бы тебе не позволить мне спрятать таблетки в каюте? Нет более безопасного места. Таша еще не запретила мне вход, и, даже если она это сделает, Нипс или Марила могли бы...