В ужасе Пазел подпрыгнул. Куда бы он ни посмотрел, икшели убегали, исчезая. Несколько прыгнуло за борт. Многие спускались по трапам вглубь корабля.
Теперь Отт схватил такелажный топор, один из тяжелых инструментов, хранившихся на палубе для срезания упавших парусов во время шторма. Он поднял топор над головой и повернулся лицом к корме.
— Я свободен! — крикнул он во всю мощь своих легких. — Капитан Роуз! Все мы свободны!
С этими словами он повернулся и помчался к Серебряной Лестнице, в нескольких ярдах позади толпы икшелей. Пазел мог видеть только Роуза, неподвижного, как шахматная фигура, на квартердеке. Отт, казалось, не был в центре его внимания. Пазел проследил за его взглядом обратно к средней рубке и увидел леди Оггоск в дверном проеме, тяжело опирающуюся на трость, на ее древних руках поблескивали золотые кольца. Она раздраженно помахала Роузу рукой: Да, Нилус, я здесь.
— Сейчас мы кое-что увидим, — обрадованно сказал Альяш.
Капитан выкрикнул приказ. Это была короткая команда, на самом деле всего одно слово, но экипаж понял ее прекрасно. Со всех концов корабля люди подхватили это слово, повторили его, сделали своим боевым кличем: Смерть!
Кошмар наяву: вот как Пазел думал о следующих нескольких минутах. Как будто три четверти экипажа были захвачены дьяволами. Как они рвались к своей задаче! Альяш приказал командирам вахт отвести своих людей в различные точки нижних палуб, сказав: «Убивайте по пути, убивайте, когда доберетесь туда, убивайте, когда вернетесь с докладом!» Хаддисмал послал своих людей охранять орудийные палубы. Мистер Биндхаммер послал команду за бочонками с серой, которые будут использоваться для выкуривания икшелей из их укрытий. Ускинс взобрался на кофель-планку грот-мачты и ободряюще ревел («Истребить! Истребить всех маленьких вшей!»). Это была месть: безумная, необузданная месть, осуществленная мужчинами, которые всего несколько минут назад наслаждались полнотой своих желудков и солнечным теплом. Из сотен ртов вырвался пульсирующий припев: Смерть! Смерть! Смерть!
Пазел вслепую побежал по верхней палубе. Тела икшелей, некоторые ужасно искалеченные, устилали его путь. Людям, отказавшимся выполнить заказ, приходилось плохо: там был большой Скип Сандерлинг, которого пихали и избивали несколько мужчин. И люди тоже пали: Пазел в ужасе споткнулся о мистера Лапвинга, который с открытыми глазами стоял у грузового люка, одной рукой схватившись за окровавленное горло. Слева от него прихрамывал мичман, волоча одну ногу так, словно у него было перерезано сухожилие. Икшели не сдавались без боя.
— Прекратите это безумие! — закричал кто-то. Пазел обернулся и, к своему изумлению, увидел, что это был принц Олик. Один из всех длому он бросился в рукопашную схватку. Размахивал руками, умоляя. — Послушай меня! Мы можем стать посредниками в установлении мира между вашими народами! Справедливого мира, почетного...
Никто не причинил ему вреда, но и слушать его не стали. На набережной жители Масалыма взывали к своему принцу:
— Сир! Сир! Выбирайтесь из этой змеиной ямы! Вернитесь!
Затем Пазел увидел Ташу, окруженную толпой наступающих мужчин. Она просто сдерживала их, рассекая воздух своим ножом. Рин наверху, она ранена, она держится за грудь. Нет, не раненая, а обремененная: под мышкой она держала четырех живых икшелей.
Пазел выхватил свой шкиперский нож и полетел к ней. Что бы ни изменилось внутри нее, она все еще была Ташей, все еще той, без кого он не мог жить. Он почти добрался до нее, когда ужасно знакомый голос пронзил его, как лезвие.
Он обернулся. В нескольких ярдах слева от него двое здоровенных парней из Бернскоув сидели на корточках рядом с шестнадцатифутовой лодкой, приподнимали ее и били (с криками ликования) по чему-то внизу клепальными молотками. Пазел сквозь зубы выругался и побежал к ним.
Под спасательной шлюпкой он увидел Фелтрупа, загнанного в угол, огрызающегося, кусающегося, уворачивающегося. Рядом с ним в луже крови ползала женщина-икшель.
Пазел атаковал настолько быстро, что мужчины так и не поняли, что их поразило. Когда ближайший матрос занес свой молоток для смертельного удара, Пазел выхватил молоток, обрушил сбоку на лицо, которое инстинктивно повернулось, сильно навалился всем телом на раненого и ударил его об другого. Своим ножом он полоснул дальнего по уху, затем по щеке прямо у кости, и поверх них двоих он наносил удары головой, молотком, коленями и рукоятью ножа, пока не понял, что они не дерутся, а сворачиваются в клубки.