— Не заражен! — прогремел Роуз. — Это возмутительно! Примерно двадцать моих людей высадились на сушу по эту сторону Правящего Моря, и шестеро из них бесследно исчезли. Из остальных именно эти бунтовщики провели на берегу больше всего времени. И все же вы ожидаете, что они будут выбраны для посещения владыки Масалыма? Чем же, скажите на милость, мы можем быть заражены?
— Безумием, конечно, — сказал принц. — Капитан Роуз, вы, кажется, заботитесь о своих людях. Осознаете ли вы, какой вред вы им уже причинили? Врачи Масалыма уже были готовы подтвердить вменяемость вашей команды, когда вы отдали приказ о массовом убийстве маленького народа.
— Значит, они все-таки признают, что мы люди? — спросил Фиффенгурт.
— Мой дорогой квартирмейстер, все в Масалыме знают, что вы люди — бедняки Нижнего города, корабельщики, которым приказано не разговаривать с вашими собственными плотниками, ученые Иссара и, прежде всего, Ваду́ и другие слуги императора Нахундры. Они знают это с тех пор, как мы приплыли в Пасть Масалыма. Они просто надеются, с некоторым отчаянием, не дать узнать об этом миру. С их точки зрения, удобно, что мы находимся в состоянии войны. Этот город и его Внутренний Доминион фактически изолированы. Новостям нелегко ускользнуть отсюда, по суше или по морю. Однако мне случайно стало известно, что письма уже отправлены, почтовым альбатросом. Я могу только предположить, что они повторяют официальную историю.
— Вы имеете в виду ту чушь об альбиносах, — сказал Пазел, — и о Великолепном Дворе Сирени.
— Точно, — сказал Олик. — Но, даже распространяя этот бессмысленный рассказ, добрый Ваду́ изо всех сил пытается определить, что вы за люди. С моей поддержкой — и после нескольких дней отчетов — он был готов позволить вам всем сойти на берег. Но теперь об этом не может быть и речи.
— Мы поймали не так уж многих, — возразил Роуз. — Ползунов, я имею в виду. Как истребление, это был печальный провал.
— Вас это сильно обескуражило, — язвительно заметил Олик. — И все же зрелище, которое вы устроили, было достаточно ужасным. Ярость и убийство! На самом деле это может быть признаком начала умственной дегенерации, которая превращает людей в тол-ченни. — Он посмотрел на их потрясенные лица и добавил: — Это, а также пот, резко пахнущий лимоном.
— Никто на «Чатранде» не пахнет лимонами, — сказал Фелтруп, удобно устроившийся в руках Марилы.
Олик вскочил на ноги. Он уставился на Фелтрупа, разинув рот.
— Это существо, — сказал он наконец. — Я видел вас с ним на верхней палубе, но я принял его за домашнее животное. Оно говорит?
— Марила не чревовещательница, сир, — сказал Фелтруп. — Я могу говорить. Я проснулся. На Севере много таких, как я. И, с вашего позволения, мы считаем это довольно унизительным.
Принц шагнул вперед, охваченный благоговейным страхом. Он опустился на одно колено перед Марилой и крысой.
— Много? — спросил он.
— Все больше и больше, принц, — сказал Болуту. — Количество пробуждений резко возросло в... последние годы.
Пазел поймал его страдальческий взгляд. Последние годы.
— Тогда, возможно, это правда, — прошептал Олик. — Возможно, это корабль нашей судьбы... и погибели. Совет предсказал это, и, хотя я был частью их предсказания, я не мог заставить себя поверить, что это возможно. Неужели мы подошли к концу? Доживу ли я до того, чтобы увидеть... это? О Наблюдатели-за-Пределами, сжальтесь!
— Ваши слова очень странные, клянусь треклятыми Ямами, — сказал Фиффенгурт. — Вы не можете говорить яснее, сир?
Олик потрясенно подошел к окну и выглянул наружу.
— Да, могу, — наконец сказал он. — Бедняки Масалыма, по большому счету, не невежественны. Не более двух поколений назад каждый последний длому в этом городе умел читать и писать, и у очень многих были коллекции книг в их собственных домах...
Фелтруп брыкался и извивался в объятиях Марилы, переполненный чувствами.
— ...и этот восторг от учебы не совсем покинул их, хотя в эти мрачные дни трудно даже оставаться в живых. Те, кто верит, что вы ускоряете конец света, могут привести веские основания своей веры.
Олик вернулся к столу и сел:
— Были предсказания. Пророчества, если хотите. Все последнее столетие, по крайней мере. Империя пыталась заставить их замолчать. Они заключили в тюрьму и убили авгуров и тех, кто повторяет или публикует предсказания. Сама практика предсказаний в последнее время стала имперским преступлением. И почему бы им не пытаться заставить нас замолчать, когда впереди мы видим конец их династии, окончательный распад их власти?