— Совершенное безумие, — сказал Фиффенгурт.
— Это тоже запрещено! — Олик рассмеялась. — Это серьезное оскорбление, которое может привести к драке, — назвать другого сумасшедшим.
— Ибьен уже объяснял это, принц, — сказал Болуту, — но даже мне трудно вспомнить.
— Смотрите, не забудьте об этом завтра, — сказал Олик. — Что ж, прощайте, мои новые друзья. Отдохните сегодня; скоро вам понадобятся все силы.
Затем он встал, поклонился Таше и Мариле, а затем, спохватившись, Энсил. Капитан подвел его к двери и открыл ее, и принц уже был в коридоре, когда Пазел сказал:
— Подождите, сир. Как насчет вашего третьего предложения? Оно не о безумии, верно?
Олик обернулся в дверях. Он оперся обеими руками о раму.
— Да, не о безумии, мистер Паткендл, — сказал он. — Свое третье предложение я почти решил оставить при себе. Но теперь, я думаю, все-таки его выскажу.
В его голосе появились внезапные, совершенно леденящие душу нотки:
— Мое третье предложение: вы должны быть гораздо более осторожными с теми, кому доверяете. Вы совершенно правильно сказали, что мало знаете обо мне. Я вполне мог бы быть врагом — возможно, союзником Аруниса, леди Макадры или Общества Ворона. Но вы приняли меня за друга и щедро поделились со мной информацией. Вы подтвердили, что Нилстоун и Арунис находятся на борту этого корабля — на самом деле, я только высказал догадку. Вы, Ундрабаст, назвал тех, кто носит метку Эритусмы: я не знал, что среди них вы и Герцил. Вы, мастер Фелтруп, открыли, что вы пробудившееся животное — открыли мне, принцу Империума, который называет таких существ мауксларетами, маленькими демонами, и охотится на них, надеясь их всех истребить.
С бешено колотящимся сердцем Пазел встал перед Фелтрупом и Марилой. Таша встала рядом с ним. Улыбка принца была непроницаемой. Затем он повернулся и холодно посмотрел на Болуту.
— И вы, брат: вы были худшим среди всех. Вы почти не разговаривали, но, когда заговорили, показали свою страстную ненависть к Воронам. Вы дали мне понять, что сочли бы черным днем, если бы Бали Адро когда-либо управляло это благородное Общество, которое считает Аруниса и Макадру одними из своих основателей. Но вас долго не было, Болуту, и этот день настал. Когда я уйду отсюда, я постараюсь забыть, что вы произнесли эти слова. Я самым искренним образом советую вам сделать то же самое.
Глава 18. ЛОВУШКА ЗАХЛОПЫВАЕТСЯ
1 модобрина 941
Позже тем же утром Арунис снова убил.
На этот раз тем, кто пришел за Нилстоуном, был Лацло, торговец животными и один из «знаменитых пассажиров», упомянутых в отчете старого Гангруна. Когда-то он был достаточно знаменит или, по крайней мере, очень богат. По сей день он все еще носил тот же широкий пояс из змеиной кожи, хотя так сильно похудел, что пояс мог бы вдвое обхватить его талию, и черные чешуйки начали выпадать. Путешествие не было добрым к Лацло: он поднялся на борт, чтобы посвататься к Паку́ Лападолме, молодой женщине, которая презирала его, и увидел, как она вышла замуж за принца Мзитрина вместо Таши. После Симджи, как и многих других, его держали на борту только копья турахов. Во время переправы через Неллурок он наблюдал, как его состояние в виде экзотических животных исчезало, часть за частью, иногда на камбузе, а оттуда — в вечно голодные рты за столом Роуза. Огромное количество буквально исчезло во время битвы с крысами. Продавец животных становился все более раздражительным и замкнутым.
Однако не все его презирали. Мистер Тайн, другой «знаменитый пассажир», против своей воли оказавшийся на борту Великого Корабля, поддерживал с Лацло своего рода дружбу. Когда произошла катастрофа, двое мужчин вместе с молодым мичманом по имени Бун играли в спенк на верхней палубе.
Они играли на кубики сахара. Лацло ловко выигрывал, хотя на его лице не было радости. У Тайна осталось всего шесть кубиков, когда он выполнил особенно смелый блеф и выиграл раунд.
— Возвращайся в игру, Эрном! — Он рассмеялся, хлопнув Лацло по колену.
— Юк, — сказал Лацло.
— Никогда не говори каюк! — добавил Бун, у которого была золотая серьга в ухе и голос, звучавший слишком низко для его худощавого телосложения. — Держу пари, вы думали, что поймали его, не так ли, мистер Лацло?
Лацло хмуро потер колено.
— Я ухожу, — сказал он.
— О, брось, это не по-спортивному, — сказал Тайн. — У тебя все еще есть три четверти кубиков.
— Как ты думаешь, это смешно, когда ты бьешь другого человека?
Пораженный, Тайн взглянул на колено Лацло: