Фулбрич лежал, окаменев. Роуз, Хаддисмал и эти предатели сотрудничают? Шаггат и Нилстоун, их заберут? Все это было неправильно. Мастер заверил его, что в течение недели ничего не случится.
В голосе Герцила тоже прозвучало подозрение.
— Как Олик убедил Иссара согласиться с этим планом? — требовательно спросил он.
— Ничего об этом не знаю, — сказал Болуту. — Я только рад, что ему это удалось. Подумайте об этом: через шесть часов этот проклятый Камень будет убран с «Чатранда».
— И за пределы досягаемости чародея, — сказал Герцил. — Белесар, это действительно может быть правдой?
— Это правда, друг мой. Наша клятва, наконец-то, будет выполнена — ибо ни Арунис, ни какая-либо другая сила не смогут вырвать Нилстоун из рук Иссара. С восходом солнца долгая задача Эритусмы будет выполнена — как и худшая часть нашей.
Что они делают, обнимаются? Да, судя по звукам, они обнимались и смеялись.
— Конец, — сказал Герцил, как будто смакуя это слово. — Ужас, десятилетия предательства, медленное удушение двух империй.
— Трех, — сказал Болуту. — Вы не можете забыть, что Арунис сделал с моей страной.
— Я никогда не забуду его преступлений, — сказал воин, — и, если будет на то воля Рина, его окончательное наказание я совершу этим мечом. Но сначала главное. Ах, Белесар! Завтра будет светлый день для Алифроса — для мира в целом, а не для этих расколотых племен, которые мы называем нациями и которых свели с ума жадность и злодейство. Пойдемте, сейчас же отправимся к Оггоск.
Оггоск! От изумления Фулбрич дернулся. И тут же замер: Таша что-то пробормотала во сне, теснее прижимаясь к его боку.
— Герцогиня ждет нас, даже сейчас, — сказал Болуту. — Но где Пазел и Нипс? И, если уж на то пошло, где юные леди?
— Все в постели, — ответил Герцил. — Ну-ка, задуйте для меня лампу; мы пойдем сейчас же. Я разбужу Ташу и смолбоев, когда вернусь. Они захотят встать и посмотреть, как этот кошмар закончится.
Мгновение спустя наружная дверь за ними закрылась. Фулбрич обнаружил, что весь взмок от пота. Мастера обманули! Юноша был возмущен и очень напуган. Чудесное будущее, которое открывалось перед ним, собираются отнять.
Но его обучение под руководством Сандора Отта никогда не подводило его — не подвело и сейчас. Ужас проявляется бездействием; сделай свой выбор, и он исчезнет, как грязь с ног бегуна. Спокойствие вернулось. До рассвета оставалось еще несколько часов. С непревзойденным терпением Фулбрич выскользнул из объятий Таши, распутав сначала одну ногу, затем другую, успокаивая ее поцелуями, когда она шевелилась, потому что для этой девушки его присутствие было безопасностью, а его поцелуи наркотиком; и поскольку он никогда бы не овладел ею сейчас (во всяком случае, без принуждения), он наклонился, чтобы коснуться ее груди губами, которые лгали ей с Договор-Дня, затем встал с ее кровати и осторожно открыл дверь каюты.
Собаки смотрели, как он выходит. Они никогда не любили его, никогда не лизали ему руку; более того, их взгляды слегка охладили его, как будто эти звери лучше своей хозяйки знали, что он задумал. Тем не менее, у него была защита Таши, и он беспрепятственно прошел между их неуклюжими фигурами. Сьюзи, как мать-курица, скорчилась над тем, что могло быть только Фелтрупом, скороспелым маленьким мечтателем, еще одним, чья смерть не могла наступить достаточно скоро. [9]
Он прижал ухо к двери каюты. Ни звука из коридора. Он улыбнулся, повернул ручку и вышел в холл. Никакого света в коридоре: еще лучше. Он двинулся по коридору, беззвучно, уже поздравляя себя. Даже после этой ночи она сможет доверять ему, внезапно понял он. Почему бы и нет? Они приходили и уходили часами, дорогая; конечно, мне было лучше улизнуть, верно?
Но о чем он думает? После сегодняшнего вечера больше не будет игр с Ташей Исик. У мастера будут другие задачи для его умного и незаменимого помощника.
Секундами позже Фулбрич прошел сквозь магическую стену. Он ничего не почувствовал, но почувствовала Таша. Ее глаза резко открылись. Она прижала руку ко рту, затем встала и нащупала под кроватью широкую миску, которую поставила туда специально для такого случая.
Где-то в Этерхорде улыбнулась Мать-Запретительница: Значит, ты все-таки обращала внимание, дитя? Никогда не забывай, кто тебя научил, кто сделал тебя тем, кто ты есть. Желудок Таши скрутило. Еда, которой они делились, вырвалась из нее едкой кашицей. Это было первое хорошее чувство за последние дни.