Конечно, она не спала ни мгновения, но притворяться спящей было, безусловно, самой легкой частью представления. Она застегнула рубашку. Рубашка принадлежала ее отцу, но все равно она ее сожжет. Таша побежала в ванную и окунула лицо в ведро с соленой водой. Не вини нас, Таша Исик. Ты ненавидела нас, плевала на нашу опеку, притворялась, что тебе никогда не понадобятся такие навыки. Мы все равно тебе их дали. Ты все еще слишком горда, чтобы нас поблагодарить?
Рычание, убийственное, звериное, хотело вырваться из ее горла.
Нет времени. Вернувшись в каюту, она надела свой меч и боевые перчатки, взяла нож. Она позвала своих собак: те поднялись, как темные львы, жаждущие охоты. Они вышли через дверь каюты, затем по коридору, через магическую стену и Денежные Ворота.
— Они ждут тебя, Таша, — раздался голос из стены.
— Спасибо, — сказала она. — И помни, Энсил — ты обещала.
— Когда мы даем свое слово, Таша, мы не забываем. Прислушивайся ко мне; я приду.
Таша взбежала по трапу, быстро и беззвучно. Пусть это буду я, Рин, только я, кто разделается с Фулбричем. Я это заработала, так?
На верхней палубе ночная смена все еще занималась ремонтом. Было очень ветрено; фонари потрескивали, а факелы стражей-длому тускло мерцали. Босым ногам Таши было холодно на покрытых росой досках. Но прямо перед ней дверь в каюту Розы под квартердеком со скрипом приоткрылась на дюйм, и там появился сам Роуз, хмурый, манящий.
— Почему так долго? — прошептал он, затаскивая ее внутрь.
Пазел уставился на лампу перед собой. Фиффенгурт был прав: ее нужно было бы потушить. Хлебная комната уже наполнялась дымом.
За дверью стояла зловещая тишина. Марила больше ничего не говорила, а Фиффенгурт перестал отвечать на вопросы. Но появились новые звуки — скрип, кашель, шаги, — и они принадлежали не только квартирмейстеру и Мариле.
Нипс все еще расхаживал взад-вперед, бушуя, кашляя от дыма. Со временем и он услышал новые голоса. Шатаясь, он подошел к Пазелу и прошептал:
— Они привели подкрепление. Хорошее шоу, приятель, сидеть вот так. Когда дела идут плохо, падай на задницу и размышляй, я всегда говорю.
Пазел схватил его за руку:
— Помолчи. Пожалуйста.
— Молчать? Молчать? Ты будешь говорить это, когда Арунис схватит Камень и поджарит нас, как мидий на сковородке!
Пазел закрыл глаза. В глубине его мозга идея боролась за воздух (как и он сам, с растущим трудом). Как бы он ни боролся, она ускользала, просто была вне досягаемости. Нипс вернулся к двери, кашляя и зовя Марилу.
Наконец Пазел добился своего. Он открыл глаза и повернулся лицом к захламленному углу. Тем самым углом, где он недолго сидел, высматривая Снирагу. Он пополз вперед, отодвигая хлебницы в сторону.
Нипс увидел его и поспешил обратно к нему:
— Что это? У тебя есть план, ага? Скажи мне!
— Пол, — прошептал Пазел. — Посмотри на это, прямо здесь. — Он указал на точку примерно в трех футах от стены. Нипс шагнул ближе, прищурившись: жестяной пол почти незаметно просел.
— Это сделало мое колено, — сказал Пазел. — Я перенес туда свой вес и почувствовал, как пол прогнулся. Я чуть это не забыл — это произошло как раз в то мгновение, когда Фиффенгурт нас запирал.
— Слабое место? — спросил Нипс.
— Кое-что еще лучше, — сказал Пазел. — Голое место, я предполагаю: место без досок под жестью.
— Что, черт возьми, заставляет тебя так говорить?
— Подумай вот о чем, — сказал Пазел. — Это жилая, и мы на два отсека впереди Святой Лестницы.
— И?
— Нипс, это чертовски близко к точке над тем местом, где икшели установили свою ловушку.
— Заряд, ты имеешь в виду? Заряд черного пороха, который чуть не разнес Отта на куски?
— Верно, — сказал Пазел. — Ускинс говорил об этом только вчера — в середине своей тирады о поиске и уничтожении оставшихся ползунов, помнишь?
Глаза Нипса внезапно заблестели:
— Пазел, ты чудо! Он сказал, что взрывом снесло потолок, да?
— Снова верно, — сказал Пазел. — Теперь дай мне руку.
Он повернулся и начал пододвигать хлебницы ближе к двери. Нипс сразу же стал помогать, не задавая больше никаких вопросов. Дым к этому времени был очень сильным; когда они встали, то вообще едва могли дышать. Каким-то образом им удалось пододвинуть большинство коробок поближе к двери; затем они поспешили обратно в угол.
— Держи, — сказал Пазел, передавая Нипсу лампу.
При ее тусклом свете Пазел подполз к низкому месту в полу, постукивая для пробы тыльной стороной ладони. Сначала жесть зазвенела от ударов о твердое дерево: низкие твердые доски потолка нижней палубы. Но когда он приблизился к этому месту, все изменилось. Глухой звук, и от его ударов металл дрожал. Он поднялся на ноги и подпрыгнул. Из-под него слабо донесся звук падающих обломков.