Он вошел в лазарет, где пахло йодом и потом, и, к своей невыразимой ярости, обнаружил Игнуса Чедфеллоу на дежурстве. Этот человек был неутомим. Перевалило за полночь, и вот он здесь, беспокоит пациентов, разминает кожу их голов, отмечает выделения из глазных яблок, засовывает термометр в любое отверстие, которое находится ближе всего к руке.
— Фулбрич! Я искал тебя, парень. Хотел бы ты понаблюдать за почти безупречным вестибулярным спазмом?
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, доктор, — сказал Фулбрич, — но я должен попросить у вас снисхождения на десять минут; видите ли, я пришел не на свой обычный обход.
— Совершенно верно, — сказал Чедфеллоу. — Ты здесь из-за Тарсела, естественно.
— Тарсела, — сказал Фулбрич, взгляд которого метался из стороны в сторону.
— У тебя страсть хирурга, Фулбрич. В полдень я показал тебе книгу Логнома «Суставы и их Повреждения», а двенадцать часов спустя ты здесь, готовый вправить мужчине большой палец.
— Так получилось, сэр, что я не совсем готов.
— Хорошо! — ответил Чедфеллоу. — Чрезмерная самоуверенность — чума для нашей работы. И такие манипуляции вызывают страшную боль, почти каждый раз.
Фулбрич почтительно кивнул. Он даже не взглянул на «Суставы и их Повреждения»:
— Я надеюсь, вы не будете держать на меня зла за это, сэр.
— Вовсе нет, мой мальчик. — Чедфеллоу встал и повел его вдоль ряда. — Мне тоже нужна была помощь, чтобы удержать пациента, когда я в первый раз вправлял большой палец.
Человек, о котором шла речь, кузнец Тарсел, лежал, опустив правую руку в ванну с каким-то ароматным отваром от Чедфеллоу. Большой палец, направленный назад, был распухшим, как большой палец утопленника. Тарсел лежал, дрожа. Его здоровая рука была зажата на краю койки.
— Доктор, — сказал он, — я больше не могу ждать.
Чедфеллоу опустил свою руку в ванну.
— Вода все еще теплая, — сказал он. — Связки должны быть достаточно гибкими. Вперед, мистер Фулбрич.
— Что, он? — воскликнул Тарсел, приподнимаясь на кровати. — Нет, доктор, нет!
— Молчать! — сказал Чедфеллоу. — У вас нет причин для тревоги. Это простая процедура.
— Простая для вас, — сказал кузнец, — но этот парень здесь, он всего лишь клерк. И он нервничает, как девушка в день своей свадьбы!
Фулбрич уставился на отвратительный большой палец. Насколько тяжело, спросил он себя, это может быть?
— Мистер Тарсел, — сказал Чедфеллоу, — будьте любезны говорить потише. Люди спят. Кроме того, вы рискуете отвлечь хирурга, к вашему собственному неудобству.
— Мои неудобства! — закричал Тарсел. — Посмотрите на него, он собирается испачкать свои бриджи! Держите его подальше от меня!
— Мы начинаем, мистер Фулбрич? — спросил доктор.
Фулбрич так и не узнал, как он выдержал бы поединок с кузнецом, чья рука была мускулистой, как бычья задница, и чьи крики, должно быть, могли разбудить людей далеко за пределами лазарета. На самом деле он не осознавал и не очень интересовался своими собственными попытками поставить на место большой палец. Его мысли были заняты историей, которую он должен был рассказать, чтобы вырваться из лап доктора. Он закончил собирать ее по кусочкам как раз в тот момент, когда кузнец потерял сознание от невыносимой боли.
— Низкий болевой порог, — сказал Чедфеллоу, положив два пальца на шею мужчины. — Ну что ж, заканчивай. Теперь у тебя не будет никаких затруднений.
Каким-то образом, жестоко, Фулбрич вернул большой палец на место с хлопком, который заставил его испугаться, что он может заболеть. Похвала Чедфеллоу была сдержанной: он мог быть слеп к другим вещам, но в медицине от него мало что ускользало. Затем Фулбрич объяснил, что ему придется отказаться от удовольствия наблюдать вестибулярный спазм, поскольку на самом деле его послали за таблетками от головной боли:
— Собственная просьба капитана, сэр: он лежит в темноте, совершенно не в состоянии уснуть.
Идеальная выдумка: даже если капитан позже будет отрицать, что просил таблетки, Чедфеллоу, без сомнения, припишет противоречие безумию Роуза. Доктор достал из шкафчика маленький флакон и бросил его Фулбричу. Затем он посмотрел юноше прямо в глаза.
— Возможно, ты захочешь еще раз проконсультироваться с Логномом, — сказал он.
— Прежде, чем лягу, сэр, — пообещал Фулбрич и выскользнул из комнаты.
Все это время Энсил ждала на потолке затемненного коридора. У ее народа когда-то был лаз под койкой в лазарете, но его сочли слишком рискованным: Чедфеллоу любил переставлять мебель и проверять стены на наличие грибка с помощью увеличительного стекла. Теперь она наблюдала, находясь на пружинном люке. К счастью, другого входа в лазарет не было.