— Возможно нет, — сказал он — и размытым пятном полетел на Герцила.
Атака была одной из самых быстрых, которые Неда когда-либо видела. Кайер Виспек оттащил мечника назад от его ящика, и к тому времени, когда двое мужчин упали на песок, к горлу Герцила был приставлен нож. Пазел вскочил на ноги, но Джалантри был намного быстрее и ловко выбил ноги юноши из-под него. Пазел упал в нескольких дюймах от огня. Сфванцкор опустился на него обоими коленями, поймал его руку и заломил ее за спину. Джалантри дико посмотрел на Неду.
— Он у меня! Помоги Кайеру, сестра!
— Кайеру не нужна помощь, — сказал Виспек, все еще прижимая клинок к шее Герцила.
— Это удача! — огрызнулся Джалантри. — Неда, ты сидела как каменная! Что тебя беспокоит? Ты боялась, что я могу поцарапать твоего родного брата?
Пазел беспомощно извивался, гримасничая от ярости. Неда вздрогнула. Она помнила этот вызывающий взгляд. Однажды он так смотрел на солдат Арквала.
— Это не было удачей, — сказал Кайер Виспек. — Толяссец выбрал уступить. Выбрал, я говорю: вы поняли мое намерение, так, мечник? Так ясно, как если бы я написал его на песке.
— Я догадался, — сказал Герцил, неподвижно лежа под ножом.
— Вы слишком скромны. Я видел вашу готовность, даже когда наносил удар. Вы могли бы даже обезоружить меня, но предпочли не пытаться. Это была ошибка. Теперь вы пленники, и это может для вас плохо кончиться.
— Что теперь вы будете делать, Кайер? — спросил Герцил.
— Мы возьмем спасательную лодку, путем убеждения или силы, и отправимся на материк.
— Если вы возьмете нас в заложники на этой лодке, «Чатранд» узнает об этом, — сказал Герцил. — Они могут ясно видеть наш лагерь в свои подзорные трубы.
— Они не захотят, чтобы вам причинили вред, — сказал Кайер Виспек.
— Ты не знаешь арквали, — выдохнул Пазел, болезненно поворачивая голову в песке. — Пленники Мзитрина считаются мертвыми. Они вступят с вами в бой независимо от того, будем мы на борту или нет. Они разнесут лодку в щепки.
— Мы можем сесть на лодку одни, — тихо сказала Неда. — Оставь их здесь, Кайер. «Чатранд» пришлет за ними другую.
— И бригаду уничтожения для вас, — сказал Герцил. — На борту Великого Корабля более сотни турахов и баркасы, которые могут обогнать любое маленькое судно, которое они отправили за нами.
— Мы должны были нанести удар час назад, — прорычал Джалантри себе под нос.
— Возможно, — сказал Герцил, — но теперь уже слишком поздно.
— Не слишком поздно для одного решения, — сказал Джалантри.
— Кайер... — начала Неда.
— Молчи, девочка! Замолчите, вы оба!
Голос их предводителя был напряжен от отчаяния. Неда и Джалантри замерли, как волки, готовые к прыжку. Но прыгать куда, на кого? Ересь! Неда ужаснулась от собственной мысли.
— Боюсь, Неда права насчет кандалов, — продолжил Герцил. — Команда с трудом переносит нашу свободу, поскольку Роуз обвинил нас в мятеже. Они никогда не потерпят вашу. И мы не сможем скрыть татуировки на ваших шеях.
— Эти татуировки никогда не прячут, — отрезал Кайер Виспек, крепче прижимая нож к плоти Герцила. — Мы сфванцкоры, а не прячущиеся воры.[2]
— Вы можете опуститься до чего-то худшего, чем воровство, — сказал Герцил, — если отправитесь в Бали Адро одни.
Неда чувствовала готовность своих конечностей, сосредоточенность убийцы, пытающейся заглушить другой голос, голос сестры. Позволь мне сделать это, Джалантри. Если Кайер прикажет нам, позволь мне закончить жизнь Пазела.
— Вы стали небрежно выражаться, — сказал Кайер Виспек. — Если вы действительно знаете наши пути, то знаете, что мы не можем отчаиваться. Для тех, кто дает Последнюю Клятву, это грех.
— В вашем учении есть еще один грех, связанный с этим, — сказал Герцил, — но более серьезный. Вы назовете его сами или мне это сделать?
Кайер Виспек был очень спокоен.
— Самоубийство, — прошептал он.
Когда Герцил заговорил снова, он сделал это вежливо, почти с грустью.
— Это нелегко, Кайер Виспек, но я должен попросить вас сдаться.
Была середина утра, когда спасательный ялик приблизился к «Чатранду». Его ждала оборванная толпа матросов.
Некоторые перегнулись через алый поручень, чтобы помочь передвинуть на палубу поднятую лодку. Большинство стояло и смотрело. Никогда за все эти месяцы в море их настроение не падало так низко, а глаза не сверкали так опасно. Жажда! Ни один из восьмисот моряков никогда не испытывал такой мучительной нехватки воды. Сама плоть мужчин натянулась на их костях. Их кожа шелушилась, покрылась волдырями, а сами волдыри сморщились изнутри. Губы у всех потрескались, как старый пергамент.