Затем Пазел остановился, охваченный внезапным отвращением. Питфайр, нижние палубы все еще не почистили. Он чувствовал запах мертвых людей и мертвых животных — и, прежде всего, мертвых крыс. Шесть недель назад все до последней крысы на «Чатранде» претерпели ужасные изменения, раздулись до размеров собак Таши и бесчинствовали по всему кораблю. Только их массовое самоубийство помешало существам убить всех на борту.
— Паткендл. Таша.
Герцил пересекал полутемный отсек. Когда он подошел ближе, мечник заметил отвращение во взгляде Пазела.
— Тела убрали, — сказал он, — но не кровь. Фиффенгурт предпочел рискнуть заболеть, чем заставлять людей потеть, до последнего оттирая запекшуюся кровь с досок.
Он и Таша с опаской посмотрели друг на друга. В последнее время они часто обменивались такими взглядами, до и после прибытия на мыс. Пазел понятия не имел, что означали эти взгляды, но он знал, что настроение Таши мрачнело всякий раз, когда фехтовальщик приближался, как будто он напоминал ей о каком-то нежелательном долге или затруднительном положении.
— Я надеялся, что Пазел убедит тебя не присутствовать на этом совете, — сказал он.
— Ему не удалось, — сказала Таша, — и тебе тоже не удастся. Хватит глупостей, Герцил. Я хочу с этим покончить.
Герцил схватил ее за плечо, глядя на них по очереди:
— Пусть они подождут еще немного. Пойдем сначала со мной, хорошо?
Он провел их через полутемный отсек, обогнул неровную дыру в полу (на «Чатранде» было много таких шрамов, следов самоубийственного огня крыс) и вышел через дверь в переборке в северной стене. Они вошли в маленькую квадратную каюту с двумя другими дверями, через одну из которых лился свет из шахты в соседнем коридоре. Доминирующим в комнате было круглый фарфоровый таз. Это была «комната шелковых трусиков» (как называли ее смолбои): помещение, где слуги пассажиров первого класса чистили носки, рубашки и нижние юбки своих хозяев. Большой таз пережил пожар, хотя и был измазан засохшей кровью и мехом, но скамейки и стиральные доски превратились в древесный уголь.
Герцил закрыл дверь, через которую они вошли.
— Как только мы присоединимся к остальным, мы должны следить за каждым своим словом. Хорошо, что мы рассказали Таликтруму о чуме разума, но не о пропущенном времени Его Светлость ничего не знает, и не думаю, что мы должны просвещать его сегодня. Давайте не будем говорить об этом.
— Давайте вообще не будем с ним разговаривать, — сказал Пазел. — Он не годится для руководства своим кланом, не говоря уже об этом корабле.
Герцил сурово посмотрел на него, но не возразил:
— Даже наши союзники, такие как мистер Фиффенгурт, возможно, еще не готовы взглянуть правде в глаза. Можно было бы почти пожелать, чтобы до него никогда не дошло последнее письмо его дорогой Аннабель, в котором говорилось, что она ждет ребенка.
— Возможно, ты мог бы пожелать этого, — сказала Таша. Пазел в шоке посмотрел на нее. — Я имею в виду, — поспешно добавила она, — что мы не можем даже предположить, что он чувствует. Они собирались пожениться; он откладывал свою зарплату десять лет. Я не думаю, что мы должны когда-либо говорить ему. Пусть он думает, что они живы, так долго, как он может — и Аннабель, и тот маленький мальчик или девочка. Пусть надеется. Это не слишком большая просьба, так?
Она все еще наблюдала за Герцилом с неожиданной яростью. Но если ее старый наставник и понимал ее гнев, он не попался на удочку.
— Ты права, — сказал он через мгновение. — Со временем мы, возможно, будем вынуждены сказать ему, или он узнает сам каким-то другим способом; но пока это может принести мало пользы. И все же мы не должны забывать правду ни на минуту, как бы нам этого ни хотелось, если мы хотим найти выход из этой тьмы.
— Выхода нет, — сказал Пазел и тут же пожалел, что заговорил. Остальные удивленно повернулись к нему — и тут в темноте раздался голос.
— Я должен укусить тебя за это, Пазел Паткендл! Выхода нет, позор!
— Фелтруп! — воскликнул Пазел. — Ты с ума сошел? Что ты здесь делаешь?
Из мрака появилась крошечная фигура: черная крыса с половиной хвоста и искалеченной передней лапой. Собаки Таши бросились к ней, облизывая и нюхая; их обожание Фелтрупа не знало границ. Быстрым прыжком крыса оказалась верхом на Сьюзи, балансируя между ее лопатками. Темные глаза блестели, от меха исходил сладкий смолистый запах.