Нипс почти сочувствовал. Он ненавидел Оггоск, но не мог отрицать, что у нее было странное, ущемленное достоинство. Уже зрелище разрушало идею: придумать истории, отвлечь ее дорогого капитана, говорить ему, что это послания из Вне. (Что за Вне? Девять Ям казались слишком хорошим местом для отца Роуза.) Это было достаточно плохо — но слышать, как их читают вслух? Роуз, очевидно, хотел убедить своих слушателей в том, что письма были настоящими: возможно, чтобы доказать свое здравомыслие. Это возымело противоположный эффект.
Сегодня он просто отказался.
— Письмо частного характера, — проворчал он, складывая его пополам. Но мгновение спустя он передумал и повернулся к Отту с горящими глазами: — Я скоро выйду на свободу. В скором времени я возобновлю свое командование.
Были улыбки, короткий смешок от одного из турахов. Нипс вздрогнул. Неподчинение! На корабле Роуза! Они отказываются от него — или от всего. Происходит ли то же самое снаружи? От этой мысли у него кровь застыла в жилах.
Затем Чедфеллоу вздрогнул. Нипс снова повернулся к окну и увидел контрабандиста Долливильямса Драффла, неторопливо приближающегося к ним. Мистер Драффл не преуспел в Правящем Море. И без того один из самых худых людей на «Чатранде», теперь он напоминал вареную кость. Пресная вода вернула к жизни лица большинства мужчин, но кожа Драффла оказалась невосстановимой, как те печенья, которые упали и окаменели в задней части кухонной плиты. Он сбрил свои сальные волосы (вши) и полностью отказался от обуви (грибок), но рому и грогу остался верен, как всегда.
Он приближался с осторожностью пьяницы, следя за каждым шагом. Увидев Чедфеллоу, он остановился, нахмурившись. Эти двое не были в дружеских отношениях.
— Кретин, — прошипел Чедфеллоу.
— Заткнись, — сказал Нипс. — Ему есть что сказать.
— Всегда. И никогда ни с какой целью, кроме вреда или клеветы.
— Просто отвали, почему бы тебе это не сделать? Пощади себя.
Чедфеллоу ушел, а Драффл, ссутулившись, подошел к окну.
— Ты меня слышишь? — проревел он.
— С пятидесяти шагов, — сказал Нипс.
Драффл прикрыл рот рукой, словно глубоко сожалел. Затем он прищурился и наклонился поближе к стеклу:
— Где доктор? Он мерзкая свинья. Ты знаешь, что мы движемся боком?
— Боком?
Драффл проиллюстрировал это дрожащей рукой.
— Но это безумие, — сказал Нипс. — Корабль не может двигаться боком, если кто-то не поднимет его и не понесет.
— Или это сделает море, сердце мое. Нас подхватил прилив. Мили в ширину и бесконечно долго, по крайней мере, так кажется. Как-то ночью он уже подхватывал нас — ты почувствовал, как ветер умер?
Нипс был ошарашен.
— Да, почувствовал, — прошептал он. — Но, мистер Драффл, это означает, что Роуз был прав. Он сказал, что мы движемся боком.
Драффл кивнул, его глаза были красными и затуманенными:
— С тех пор, как нас подхватил этот прилив, море стало гладким, как сливочный крем. Ты даже не могешь сказать, что мы движемся, разве што зафиксировав точку на берегу с помощью подзорной трубы. Вот это я и сделал, секешь? Потом я пошел к Альяшу и заставил его признаться. «Держи это при себе, Драффл, ты, пьяная задница! — усмехнулся он. — Мы не хотим паники. В людях достаточно страха, пока мы не найдем эту утечку и не заткнем ее. И, могет быть, снова поплывем, как плыли, и только потеряем чуток времени». Вот чо сказал треклятый боцман. Но я говорю, паника. Паника! Эта дьявольщина, этот потрошитель, и он увлекает нас за этой армадой, как будто хочет, чтобы мы ее догнали. Гляди здесь, парень: мы целились на берег к западу от этого мнительного города, ага?
— Мнительного? — удивился Нипс.
— Ну, мы вроде как не уверены, что он настоящий.
— Шут имеет в виду мнимый, — пробормотал Чедфеллоу из комнаты позади.
— Ну, теперь мы в лигах к западу от него, Ундрабаст, — продолжил Драффл. — Всю ночь напролет мы скользили взад. И эти вспышки — не молнии, сердце мое. Огни войны. Конешно, это не то, чо я пришел тебе сказать.
— Есть что-то еще?
— Тебе следовало остаться на Соллочстоле. Я был там. Но бывает и хуже. Куда хуже, хе-хе.
— Мистер Драффл, — сказал Нипс, — мы тонем?
— Пальмовое вино и суп из болотной черепахи. И девушки в этих диадемах из лилий.
Нипс вздохнул.
— Спасибо, что зашли, — сказал он.
Контрабандист поднял глаза, и его взгляд внезапно стал лукавым. Он наклонился вперед, пока его нос не коснулся стекла:
— Этот твой дружок, Паткендл. Он на гауптвахте.