Нет, он не мог этого сделать. Он искал не утешения, а союзников, и у него не было ни минуты свободной.
Еще один поворот, еще один проход. В соседних комнатах дрались матросы-призраки. Полупрозрачные вспышки, конечности и оружие, лица и щиты; потом все они протекли через перекресток впереди. Пираты или наемники-волпеки, сражающиеся с матросами «Чатранда»; битва не на жизнь, а на смерть среди мертвых. Отголоски боевых кличов, слабые звуки удара стали о сталь. Было ли это прошлое, которое он видел? Или беспорядочный кошмар другого сновидца, уже унесшийся из поля зрения?
Там была дверь, которую он искал. Никаких сомнений. Он мог чувствовать вечность, пульсирующую за хрупким деревом. Подскочив к ней (страх не остановил бы его), он схватился за ручку, повернул ее и потянул.
Бездна. Водоворот. Ветер рвал его плащ, как ураган, проносящийся сквозь ободранные деревья. Все так, как и должно быть. У него это получалось лучше, чем он думал.
Он заставил себя наклоняться вперед, пока его лицо не оказалось на пороге. Ветер бил сапогом по нижней стороне его подбородка. Он чуть не потерял равновесие; очки сорвались с его головы и полетели вверх, скрывшись из виду. Неважно. Они тебе не нужны. Ты будешь слеп до тех пор, пока сам не захочешь видеть.
Но сейчас он был слеп — слеп и напуган, да. Была ли это его вина, если перед ним была только тьма? Чего ему ожидать — теплого света окон, виноградных лоз, музыки и смеха, льющихся на террасу? Правда, все это ему уже однажды удалось увидеть и многое услышать. Но в ту ночь он был безбилетником в чужом сне, а не архитектором своего собственного.
Затем он почувствовал чародея.
Это было правдой: Арунис снова шел по сон-кораблю, достаточно уверенный в себе, чтобы мысленно позвать: А, Фелтруп. Я все гадал, когда ты ко мне вернешься. Ты готов к сделке, крыса?
Фелтруп отвернулся от двери, гнев потрескивал в его сон-теле. Он обратил свой разум в сторону мага. Ты думаешь, что ничего не изменилось. Ты думаешь, что можешь мучить меня, как раньше, использовать меня против них, сделать меня своим дураком.
Я бы знал, если ли бы Рамачни охранял тебя, как он сделал в прошлый раз.
Тогда подойди. Подойди и поговори с этой крысой. Он тебя ждет.
Он почувствовал, что сон-голос его предал. Никакого контроля, никакого контроля. Арунис действительно спешил к нему, смеясь над его вынужденной бравадой.
Мы должны свести счеты, так, паразит?
Фелтруп закрыл дверь. Он повернулся в направлении голоса мага. Мы безусловно должны, Арунис.
Он почувствовал, как его стройное тело ученого наполнилось внезапной силой, отвратительной и возвышенной, силой тысячефунтового животного. Он разинул пасть и проревел яростный боевой клич медведя, слышный через пять палуб, и Арунис остановился как вкопанный.
Так-то лучше.
Никакого насмешливого ответа от мага. Фелтруп был удовлетворен. На этом корабле, в своем сне, он был сам себе хозяин и больше никому не подчинялся.
Фелтруп снова открыл дверь. Черная бездна маячила перед ним, не меняясь; ветер заставлял его пошатываться.
Куда ты можешь направиться, Фелтруп? сказал маг, его голос неожиданно стал приветливым. Ну же, ты же не хочешь проходить через какие-то... необычные двери. Я знаю о них все, ты хочешь сначала поговорить со мной.
Фелтруп отпустил дверной косяк.
Не делай этого! Ты понятия не имеешь, что тебя ждет, если ты сойдешь с этого корабля!
Больше никаких фокусов. Больше никаких отравленных слов. Он прыгнул.
Однажды он прыгнул с движущегося корабля в море, наяву. Сейчас было бесконечно хуже: поток воздуха швырнул его прямо вверх, вверх ногами; дверь превратилась в тусклый прямоугольник в темноте, который быстро сжался в ничто. Его тело поднималось, как пушечное ядро, выпущенное в полночную луну, — а затем течение исчезло, он стал невесомым и начал падать, но только на мгновение. Следующий взрыв унес его быстрее, дальше вверх. Не просыпайся. Не паникуй. Теперь там были окна, и входы в пещеры, и светящиеся насекомые, каким-то образом выживающие на ветру. Фелтруп потерял всякий контроль над своим сном. Он увидел огромный черный туннель, в десять раз шире любой шахты, в мгновение ока столкнулся с покрытой лианами стеной туннеля и заскользил по ней, в то время как где-то в листве его проклинали тоненькие голоса: Ты, большой болван, это моя собственность, ты сбил мой почтовый ящик в Реку.